Глава 10

Бейли посмотрела на часы, стоящие на столике у кровати. Два часа ночи, а ей не спится. Она рассчитывала уже в десять лечь спать и сразу уснуть. Тем более, что и день выдался долгий: от Пэтси они с Мэттом укатили в четыре, а когда очутились дома, Мэтт предложил снести часть внутренних перегородок и восстановить веранду.

— Хочешь сказать, мы будем крушить ту розовую ванную? — уточнила Бейли.

Мэтт принес из ящика с инструментами короткий лом.

— Сделай одолжение.

Бейли вошла в розовую ванную, снова увидела кошмарную плитку, обои, краны и поняла, что не знает, с чего начать.

— Трубы и краны не трогай! — крикнул из другой комнаты Мэтт. — Подожди, когда я воду отключу. Начни с кафеля. Или оборви обои.

— Ладно, — согласилась Бейли, подсунула острый конец лома под кафель и надавила на длинный лом, как на рычаг. И едва успела увернуться от посыпавшегося кафеля.

— Ты цела? — спросил с порога Мэтт.

— И довольна, — откликнулась она. — У меня явно есть способности.

За работой они провели три часа. Бейли не собиралась останавливаться, но Мэтт объявил перерыв и предложил заказать пиццу.

— Плохо пропеченную, с клеклой коркой? — спросила Бейли. — Может, еще с ананасами или с четырьмя сортами мяса? Которую из двух?

Мэтт рассмеялся:

— Ты к чему клонишь?

— Как насчет пасты с салатом? Знаешь, в Калабрии… — Она спохватилась и не договорила.

— Вы много путешествовали?

— Случалось. — Бейли смотрела на него. — А может, нам и вправду стоит заказать пиццу. И может, даже… Почему ты на меня так странно смотришь?

— Когда захочешь поделиться, дай мне знать. Я умею слушать.

Бейли чуть было не воспользовалась его предложением: она охотно поделилась бы частью своих секретов, которые давно уже тяготили ее. Но, поразмыслив, она отвернулась, сообщила, что хочет принять душ, а к тому времени, как закончила и направилась готовить еду, Мэтт уже засел наверху за компьютер. Момент был безвозвратно упущен.

Как часто бывало и раньше, вместо того чтобы изливать душу, Бейли утешилась стряпней. Она наскоро отварила брокколи, вынула ее из кастрюли, сварила в той же воде макароны-ракушки, чтобы они впитали витамины и приобрели привкус. Этот секрет она узнала от одной калабрийки. Пока готовились макароны, Бейли успела обжарить чеснок, анчоусы, кедровые орешки и молотый красный перец, высыпала получившуюся смесь на большое блюдо, сверху выложила тертый сыр пекорино, добавила салат, несколько стручков болгарского перца разных цветов, поджаренного на гриле, и понесла на крыльцо, задумав ужин в стиле пикника.

За ужином разговор зашел о том, каким был раньше этот дом и как его можно перестроить.

Ужин завершился, а Мэтт по-прежнему сидел за импровизированным столом, выжидательно поглядывая на Бейли. Она прижала кончики пальцев к своим вискам.

— Читаю твои мысли, — объявила она. — Да-да, я отчетливо вижу их. Ты думаешь… надеюсь, я не ошиблась? О десерте. «А где десерт?» — Она открыла глаза. — Как мои успехи?

— Выше всех похвал. — Он улыбнулся, но лицо осталось выжидательным.

— Десерт в кухне. В пакетах и коробках с этикетками «Корица», «Мускатный орех» и «Коричневый сахар».

Мэтт ответил ей взглядом, в котором не было ни тени усмешки.

— Дашь вылизать миску?

Бейли рассмеялась и встала.

— Займись посудой, а я пока приготовлю тебе овсяный кекс, лучше которого ты в жизни не пробовал.

— Овсяный? — с сомнением переспросил Мэтт. — Думаешь, мне понравится?

— Если он полит домашним мороженым — еще как понравится! — пообещала она, открывая дверь.

— Домашним?.. — Мэтт принялся собирать посуду.

Спустя сорок минут ему досталась большая миска с теплым, только что из духовки, овсяным кексом, распространяющим аромат специй и жасмина, политым нежным сливочным мороженым. После первых же трех ложек Мэтт притворился, будто падает в обморок от счастья, а Бейли схватила его за руку, чтобы поддержать.

В подступающих сумерках они неспешно прогуливались по мощеным дорожкам сада, обсуждая предстоящую в нем работу.

Все происходящее этим вечером в каком-то смысле носило нейтральный характер и в то же время ощущалось как нечто глубоко личное. Дружный смех и доверительная беседа о «наших планах» и «наших неотложных делах» воспринимались интимнее, чем даже самое откровенное обсуждение секса. Бейли думалось, что такую атмосферу не создал бы даже перегруженный жеманством и двусмысленностями диалог из тех, что кинорежиссеры и скверные писатели вставляют в свои шедевры, считая непреодолимо соблазнительными.

  59