очень нудно 
35 
— Нет, Гвидо! Я могу говорить гадости тебе. Это совсем другое дело. А о тебе я никогда не позволю себе сказать ничего дурного.
— Потому что это бесчестно?
— Вот именно, — сказала она, улыбаясь.
— А говорить гадости мне в лицо, стало быть, не бесчестно?
— Конечно нет. Особенно если это чистая правда. Потому что это ведь остается между нами, Гвидо, и ни один посторонний ничего об этом не узнает.
Он протянул руку и взял бутылку с граппой.
— Знаешь, а мне все трудней проводить эту грань.
— Между чем и чем?
— Между преступлением и злом.
— А почему так происходит, как ты думаешь?
— Точно не знаю. Может, потому, что, как ты сказала, мы уже перестали верить в старые ценности, а новых пока не нашли.
Она кивнула, обдумывая его слова.
— Все старые правила больше не действуют, — продолжал он. — Все пятьдесят лет, с тех пор, как кончилась война, мы не слышали ничего, кроме лжи. Врали все: правительство, Церковь, политические партии, промышленники, бизнесмены, военные.
— А полиция?
— И полиция тоже лгала, — ответил он, ни на секунду не задумываясь.
— И несмотря на это, ты хочешь в ней служить?
Он пожал плечами и плеснул себе граппы. Она ждала ответа.
— Кто-то же должен попытаться, — выговорил он наконец.
Паола подалась вперед, приложила ладонь к щеке мужа и слегка развернула к себе его лицо.
— Гвидо, если я когда-нибудь снова затею лекцию на тему чести, стукни меня бутылкой, договорились?
Он повернул голову и чмокнул ее в ладонь.
— Только если разрешишь покупать пластиковые.
Часа через два, когда Брунетти сидел, зевая над «Тайной историей» Прокопия[19], раздался телефонный звонок.
— Брунетти слушает, — сказал он и взглянул на часы.
— Комиссар, это дежурный Алвизе. Он сказал, надо вам позвонить.
— Кто «он», Алвизе? — спросил Брунетти, выуживая из кармана старый билет на катер, чтобы использовать его в качестве закладки. Разговоры с Алвизе, как правило, оказывались либо долгими, либо страшно путаными. Либо и то и другое.
— Сержант, господин комиссар.
— Какой сержант, Алвизе? — Брунетти захлопнул книжку и отложил ее в сторону.
— Сержант Мышка.
Брунетти насторожился:
— А почему он попросил вас мне позвонить?
— Потому что он хочет с вами поговорить.
— Почему же в таком случае он не позвонил мне сам? Мое имя есть в любом телефонном справочнике.
— Потому что не мог, господин комиссар.
— А почему не мог?
— Потому что это против правил.
— Каких еще правил? — спросил Брунетти с уже нескрываемым раздражением.
— Да наших.
— Наших — это чьих?
— Ну как, наших, в квестуре. Я тут на ночном дежурстве.
— И что же там делает сержант Мышка?
— Он под арестом. Ребята из Местре его задержали, а потом выяснили, кто он такой, ну в смысле, кем служит. То есть служил. Что сержантом, в общем. И они тогда его сюда отправили, только сказали, чтобы он сам шел. Сюда позвонили, сказали, что отправили его к нам и что разрешили самому идти, без охраны.
— Выходит, сержант Мышка сам себя арестовал?
— Ну, как бы да. Я вот не знаю теперь, как оформлять-то его, чего писать в графу «фамилия офицера, осуществившего задержание».
На мгновение Брунетти отвел трубку от уха.
— За что его арестовали? — спросил он чуть погодя.
— За драку, комиссар.
— Где это произошло? — Ответ на этот вопрос был ему заранее известен.
— В Местре.
— С кем он подрался?
— С каким-то иностранцем,
— И где же сейчас этот иностранец?
— Скрылся. Они подрались, а потом иностранец убежал.
— Откуда вам известно, что это был иностранец?
— Мне сержант Мышка сказал. У него, говорит, акцент был.
— Если иностранец скрылся, кто же тогда подал жалобу на Мышку?
— Я так решил, что ребята из Местре потому его к нам и отправили. Думали, мы лучше знаем, что со всем этим делать.
— Это полицейские из Местре сказали вам, что нужно оформить бумаги об аресте?
— Да нет, господин комиссар, — выдавил из себя Алвизе после долгого молчания. — Они велели сержанту Мышке приехать сюда и написать отчет о случившемся. А у меня на столе только бланки для отчета о задержании, вот я и решил ими воспользоваться.
— Скажите, Алвизе, а почему вы не разрешили Мышке мне позвонить?
— Так он уже жене позвонил. Я-то знаю, по правилам задержанным всего один звонок разрешается.
35 
