27 
– Да! – сказал Джордж. – Так хорошо, что и сказать нельзя.
Служанка принесла вино, и они никак не могли откупорить бутылку. Наконец Ник вытащил пробку. Служанка вышла, и они услыхали, как она в соседней комнате запела по-немецки.
– Кусочки пробки попали. Ну, не беда, – сказал Ник.
– Как ты думаешь, есть у них какое-нибудь печенье?
– Сейчас спросим.
Служанка вошла, и Ник заметил, что у нее под передником обрисовывается круглый живот. «Странно, – подумал он, – как это я сразу не обратил внимания, когда она вошла».
– Что это вы поете? – спросил он.
– Это из оперы, из немецкой оперы. – Она явно не желала продолжать разговор. – У нас есть яблочная слойка, если хотите.
– Не очень-то она любезна, – сказал Джордж.
– Что ж ты хочешь? Она нас не знает и, наверно, подумала, что мы хотим посмеяться над ее пением. Она, должно быть, оттуда, где говорят по-немецки, и она стесняется, что она здесь. Да тут еще беременность, а она не замужем, вот и стесняется.
– Откуда ты знаешь, что она не замужем?
– Кольца нет. Да здесь ни одна девушка не выходит замуж, пока не пройдет через это.
Дверь отворилась, и в клубах пара, топая облепленными снегом сапогами, вошла партия лесорубов. Служанка принесла им три бутылки молодого вина, и они, сняв шляпы, заняли оба стола и молча покуривали трубки, кто прислонясь к стене, кто облокотившись на стол. Время от времени, когда лошади, запряженные в деревянные сани, встряхивали головой, снаружи доносилось резкое звяканье колокольчиков.
Джордж и Ник чувствовали себя отлично. Они очень любили друг друга. Они знали, что впереди еще весь долгий обратный путь.
– Когда тебе нужно возвращаться в университет? – спросил Ник.
– Сегодня вечером, – сказал Джордж. – Мне надо поспеть на поезд десять сорок из Монтре.
– Хорошо бы ты остался, мы бы завтра махнули на Дан-дю-Лис.
– Я должен закончить свое образование, – сказал Джордж. – А что, Ник, если бы нам пошататься вдвоем? Захватить лыжи и поехать поездом, сойти, где хороший снег, и идти куда глаза глядят, останавливаться в гостиницах, пройти насквозь Оберланд, и Вале, и Энгадин, а с собой взять только сумку с инструментами да положить в рюкзак запасной свитер и пижаму, и к черту учение и все на свете!
– И еще пройти через весь Шварцвальд. Ух, и места же!
– Это где ты рыбу ловил прошлым летом?
– Да.
Они съели слойку и допили вино.
Джордж прислонился к стене и закрыл глаза.
– Вино всегда так на меня действует, – сказал он.
– Тебе плохо? – спросил Ник.
– Нет, мне хорошо, только чудно как-то.
– Понимаю, – сказал Ник.
– Ну да, – сказал Джордж.
– Закажем еще бутылочку? – спросил Ник.
– Нет, довольно, – сказал Джордж.
Они еще посидели. Ник – облокотившись на стол, Джордж – прислонясь к стене.
– Что, Эллен ждет ребенка? – спросил Джордж, отделившись от стены и тоже ставя локти на стол.
– Да.
– Скоро?
– В конце лета.
– Ты рад?
– Да. Теперь рад.
– Вы вернетесь в Штаты?
– Очевидно.
– Тебе хочется?
– Нет.
– А Эллен?
– Тоже нет.
Джордж помолчал. Он смотрел на пустую бутылку и на пустые стаканы.
– Скверно, да? – спросил он.
– Нет, ничего, – ответил Ник.
– Так как же?
– Не знаю, – сказал Ник.
– Ты с ней будешь ходить на лыжах в Штатах?
– Не знаю.
– Там горы неважные, – сказал Джордж.
– Неважные, – сказал Ник. – Слишком скалистые. И слишком много лесу. И потом, они очень далеко.
– Верно, – сказал Джордж, – во всяком случае, в Калифорнии так.
– Да, – сказал Ник, – повсюду так, где мне приходилось бывать.
– Верно, – сказал Джордж, – повсюду так.
Швейцарцы встали из-за стола, расплатились и вышли.
– Жаль, что мы не швейцарцы, – сказал Джордж.
– У них у всех зоб, – сказал Ник.
– Не верю я этому.
– И я не верю.
Они засмеялись.
– А что, Ник, если нам с тобой никогда больше не придется вместе ходить на лыжах? – сказал Джордж.
– Этого быть не может, – сказал Ник. – Тогда не стоит жить на свете.
– Непременно пойдем, – сказал Джордж.
– Иначе быть не может, – подтвердил Ник.
– Хорошо бы дать друг другу слово, – сказал Джордж.
Ник встал. Он наглухо застегнул свою куртку. Потом потянулся через Джорджа и взял прислоненные к стене лыжные палки. Он крепко всадил острие палки в половицу.
27 
