182 
– Мне придется оставить Николаса этой злокозненной женщине!
– Леди Летиции, что ли? – озадаченно спросила Гонория. – Эта дама, быть может, несколько холодна, но не думаю, чтоб злокозненна.
– Вы просто ее не знаете! – воскликнула Дуглесс.
– А вы знаете?!
– Ну, я-то много чего знаю о ней! И знаю, что именно она собирается предпринять!
Гонория уже научилась пропускать мимо ушей эти странные речи Дуглесс и подумала, что ей, пожалуй, и не хочется знать все о Дуглесс.
– Так куда же вы пойдете? – повторила Гонория.
– Не имею ни малейшего представления, – ответила. Дуглесс.
– А родные у вас есть? – допытывалась Гонория.
– Может, и есть, – слабо улыбнувшись, ответила Дуглесс. – Кажется, в шестнадцатом веке где-то должны проживать некие Монтгомери!
– Но вы их не знаете? – спросила Гонория.
– Нет, знаю одного только Николаса! – ответила Дуглесс. Да, Николаса, который к настоящему моменту, без сомнения, уже вступил в брак? Она-то воображала, будто у нее есть свобода выбора, будто она может выбирать между тем, чтобы уйти или остаться, но теперь судьбу ее уже решили за нее! – Да, знаю Николаса и знаю все, что случится потом! – устало произнесла она.
– Тогда вы поедете к моей родне! – твердо заявила Гонория. – Им понравятся ваши игры и ваши песни. И они станут о вас заботиться! – Выдавив из себя некоторое подобие улыбки, Дуглесс сказала:
– Большое-большое вам спасибо, но, если мне нельзя быть с Николасом, то я вообще не хочу оставаться здесь! У Гонории даже лицо побелело, и она выкрикнула:
– Но самоубийство – дело противное Господу!
– Господу? – шепотом переспросила Дуглесс, и глаза ее вновь заволокло слезами. – Да Господь Бог и проделал все это со мной, и теперь все идет хуже некуда! – И, смежив веки, она прошептала:
– Ну, пожалуйста! Пожалуйста, Николас, не женись на ней! Пожалуйста, умоляю тебя!
Встревоженная Гонория подошла к ней и пощупала ее лоб.
– Да вы горите! – сказала она. – Вам нужно лечь, – вы больны!
– Я уже переболела! – пробормотала Дуглесс, позволив Гонории уложить себя в постель. Она как в тумане чувствовала на себе руки Гонории, расстегивавшие лиф ее платья, а потом забылась тяжелым сном.
Через несколько часов она открыла глаза и увидела, что в комнате уже темно. Она лежала в постели Гонории, и на ней была лишь ее полотняная рубашка, а волосы распущены. Подушка вся промокла, и она поняла, что плакала все время, пока спала.
– Николас! – прошептала она. Да, теперь он уже женат! Женат на женщине, которая убьет его, а со временем погубит и всех Стэффордов! Она закрыла глаза и снова задремала, а когда Проснулась, уже наступила ночь и в комнате было совсем темно. Гонория спала рядом с нею.
Что-то не в порядке! – подумала Дуглесс. – Очень и очень не в порядке! Она вспомнила, что леди Маргарет требовала от нее утром покинуть дом Стэффордов, но кроме этого явно случилось что-то еще!
– Николас! – прошептала она. – Я нужна Николасу! Она встала с постели и прошла на лестницу. Там все было тихо. Босая она спустилась вниз, переступая через лужицы, оставшиеся на полу после уборки, вышла через заднюю дверь и направилась в сторону парка, следуя инстинкту и какому-то внутреннему голосу, который вел ее.
Пройдя кирпичную террасу, она спустилась по ступенькам в сад, прошла по насыпной дорожке и свернула к садику со сложным переплетением дорожек. На небе виднелась лишь четвертушка луны, вокруг царил мрак, но ей и не нужно было ничего видеть, ибо ее вело внутреннее зрение.
Приближаясь к садику, она услышала плеск фонтана, где до отъезда Николаса ежедневно принимала душ. Но с того дня, как уехал Николас, она даже не выходила из дому.
В фонтане стоял Николас – совершенно голый, и тело его было покрыто мыльной пеной!
Дуглесс даже не успела что-то понять или о чем-то подумать! Только что она была перед фонтаном, а в следующее мгновение уже трепыхалась в мокрых руках Николаса и, обнимая его, целовала со всем отчаянием и страхом за него!
Все произошло настолько внезапно, что у нее просто не было времени хоть чуточку подумать. Вот она в объятиях, а вот они оба уже на земле, и при этом она без одежд! И они слились воедино с таким нетерпением, какое бывает у вырвавшегося на волю узника, так что Дуглесс даже взвизгнула. И Николас не слишком нежно, о нет, вовсе не нежно, выгнул ее тело, распластав ее на каменной скамье, и резко, будто слепящая молния, вошел в нее. Дуглесс же, вцепившись ему в плечи, впиваясь ногтями в его тело, обхватила ногами его талию, целиком отдаваясь ему!
182 
