31 января 1978 года

Внутриведомственная свалка — это продукт естественной эволюции любой огромной бюрократической системы. Это одно из средств, с помощью которого бюрократия защищает себя от испытующего взгляда извне. Безопаснее проглотить свои ошибки, чем сознаться в них. Растет чудовище — увеличивается и его свалка. Это в полной мере относится и к нью-йоркской полиции. 30 000 или около того мужчин и женщин из Нью-йоркского полицейского управления из кожи вон лезут, чтобы быть на хорошем счету. По крайней мере, в самом начале многие из них стремятся схватить за ворот каждого злодея, отловить каждую дворняжку, которая попадется под руку. Но, конечно, не все.

Некоторые ленивы от природы. Для них служба — это пятьдесят две зарплаты в год, медицинская страховка и хорошая пенсия. Они начинают обратный отсчет двадцатилетнего стажа с той минуты, как приступают к работе. Встречаются полицейские, которые делают успехи в работе, бывают неспособные, есть и психи. Некоторые полицейские получают в конце концов назначение в отделы, более известные как «группа резиновых пистолетов». У них есть значки, но они больше не используют оружие. Некоторые работают в архиве или на складе вещдоков.

Кое-кто находит свою нишу в офисах и в отделах, где делают «повседневную» полицейскую работу, но при ней риск бывает минимальным. Каждый знает — или утверждает, что знает, — что в Отделе собственной безопасности осведомителями работают ленивые, трусливые полицейские, те, кто боится улицы или не любит вести дела. В своей совсем не звездной карьере я старался не попадаться им на пути. Возможно, в Отделе служебных расследований есть хорошие полицейские, но сам род их деятельности уж больно противный. Другим известным отстойником является Отдел розыска пропавших. Я хочу сказать, что реальной работы там, по существу, нет.

— Вы Салли? — спросил я, наклонившись над его рабочим столом.

— Чего ты хочешь, Ахав?

— Эй, это здорово. У вас, парней из Отдела розыска пропавших, остается масса времени, чтобы читать классику. Белый кит испытывает меня… — Я попытался изобразить Грегори Пэка.

— Рико предупредил, что вы из умников.

Я почувствовал, что краснею.

— Ха, он звонил вам?

— Иначе я не стал бы с вами разговаривать, — ответил Салли. — Меня уже тошнит от всего этого шума и пыли, скоро просто вырвет. Я подробно рассказывал, что знаю, примерно пятидесяти парням. Напрасная трата времени.

Я промолчал. По размеру его брюха можно было сказать, что свободное время он тратит на поедание пончиков. Он отбарабанил все, что ему было известно, как вызубренный урок, потом передал мне папку с делом и кивнул на незанятый стол.

В папке содержалась бесполезная информация, только в большем количестве и более подробная. Там не было ничего, что указывало бы на добровольное исчезновение Патрика, но и ничего, что свидетельствовало бы о том, что он стал жертвой преступления. Я старательно переписал имена, адреса и номера телефонов всех, кто дал показания полицейским. В деле содержался отчет об инциденте. В принципе такие отчеты полагалось заполнять лишь в случае пропажи малолетних. Иногда их, правда, заполняли, чтобы отделаться от обезумевших от горя родственников. Прошло почти два месяца со времени исчезновения, но я не назвал бы Фрэнсиса Малоуни «обезумевшим от горя». Тем не менее, учитывая его личное «обаяние» и связи в мэрии, зарегистрированный отчет об инциденте не вызывал удивления

Я отдал дело Салли, поблагодарив его. Он долго жал мне руку с отсутствующим видом, и только попытка выдернуть ее вывела детектива из транса.

— Послушайте, — сказал он, взглянув на часы и убедившись, что никто не подслушивает, — почему бы нам не встретиться за ланчем, здесь, за углом, в «Бларни Стоун», около двух?

  13