313 
В последнем романе трилогии писатель создает впечатляющую картину обреченности дома Валуа, показывает абсолютное вырождение этой династии, рисует жалкую фигуру Генриха III, которого уже не могут спасти ни публичная казнь политического преступника Сальседа, ни сорок пять всадников-телохранителей (отсюда и название романа). Здесь читатель встречается с многоликой толпой, знакомится с нравами феодальных времен.
Народные сцены дают представление о французском средневековье в ту его эпоху, когда феодализм еще не был поколеблен, но в его недрах уже созревали силы, которым предстояло со временем похоронить феодальный строй; это французские ремесленники и торговцы, изображенные писателем как костяк смелой, бунтарской массы. Правда, недовольные парижане еще не знают, что им предстоит совершить в будущем, «не знают заранее, когда вспыхнет бунт».
Претендент на французский престол Генрих де Гиз – реальный персонаж истории. Это опытный полководец и искусный дипломат. Он пользуется поддержкой, с одной стороны, буржуазных слоев и ремесленников, жителей Парижа и католических городов Северной Франции, с другой – испанского короля и папы римского.
В романе «Сорок пять» в его образ привнесена новая порочащая его черта – ради личных интересов он способен пожертвовать интересами национальными, выступить вместе с иноземцами против своих соотечественников.
В трилогии «Королева Марго», «Графиня де Монсоро», «Сорок пять» сюжетная линия объединена историей борьбы Генриха Наваррского за французский престол. Здесь автор явно идеализирует своего героя. Эгоистическая мечта Генриха о личных успехах и личной славе, его расчетливая тактика рассматриваются Дюма как торжество умного политика, короля простого народа.
Генрих Наваррский, возглавивший конфедерацию гугенотских городов и дворянство Юго-Западной Франции, несомненно, был выдающейся личностью, ему удалось покончить с религиозными смутами и объединить всю Францию под своей властью, а в 1598 году так называемым «Нантским эдиктом» легализовать положение гугенотов, предоставив им свободу вероисповедания и некоторые политические права (окончательно гугеноты и католики были уравнены в правах только в конце XVIII века, во время французской буржуазной революции). За пятнадцать лет своего царствования (1595–1610) Генрих IV немало сделал для того, чтобы превратить Францию в сильную абсолютную монархию, развить ее экономику. Но «народолюбие» его было довольно показным: он железной рукой подавлял крестьянские движения и, отменив налоговую задолженность, накопившуюся за крестьянством в период войн, значительно повысил косвенные налоги, ложившиеся своей тяжестью на то же крестьянство.
В заключительных главах романа «Сорок пять» читатель вновь встречается с еще одним повторяющимся персонажем – герцогом Франсуа Анжуйским. При этом вместе с ним в трилогии возникает новая историческая тема – нидерландская буржуазная революция (1566–1609) и новый коллективный герой – народные массы Нидерландов, борющиеся за освобождение от испанского владычества. К чести романиста следует сказать, что в этой борьбе его симпатии на стороне сражающегося народа, хотя среди противников нидерландцев по трагическому стечению обстоятельств находятся также и французские войска. Очерчивая образ одного из видных деятелей нидерландской революции – Вильгельма Оранского, прозванного Молчаливым (1533–1584), А. Дюма следует традициям буржуазной историографии, изображавшей этого немецкого князя «революционером» и преувеличивавшей его роль в истории. Дюма называет «Молчаливого» «одним из величайших актеров драмы, именуемой мировой историей». На самом деле Вильгельм Оранский выражал интересы консервативного голландского дворянства и крупной торговой буржуазии. Он пытался вести войну с испанцами, опираясь не столько на народные массы, сколько на иностранную помощь. С этой целью он пригласил во Фландрию в качестве суверенного правителя беспринципного авантюриста Франсуа Анжуйского. Однако народ не оказал ему доверия, и города отказались принять его войско. Герцог Анжуйский попытался захватить власть силой, но потерпел поражение и в 1583 году был вынужден покинуть Фландрию. В романе это последнее событие, вероятно, ради стройности композиции перемещено в 1585 год.
По своим художественным достоинствам последний роман трилогии несколько уступает ее предшествующим частям. Обилие перекрещивающихся сюжетных линий усложняет повествование; характеры новых героев – братьев Жуаезов, Карменжа, Сент-Малина – лишены психологической достоверности, которой отличаются характеры Ла Моля и Коконнаса, Бюсси и Сен-Люка; не обрела логической завершенности проходящая через всю трилогию сюжетная линия, которую можно назвать «историко-авантюрной» или «линией трех Генрихов и одного Шико». За пределами трилогии остались и направленное против короля народное восстание в Париже (так называемый День баррикад 12 мая 1588 года), и убийство Генриха де Гиза и его брата кардинала Лотарингского, совершенное по приказу короля дворянами из числа его сорока пяти телохранителей, и совместная осада Парижа войсками примирившихся Генриха III и Генриха Наваррского, и, наконец, смерть Генриха III, которого заколол кинжалом доминиканский монах Жак Клеман.
Преувеличение роли личности, случая в судьбах государства было чрезвычайно широко распространено во французской буржуазной науке XIX столетия; это в значительной степени отразилось в романах Дюма.
И все же следует сказать, что трилогия о династии Валуа, обличая монархический строй XVI столетия, была полна того пафоса, который мы вправе назвать демократическим; в этом главное идейно-художественное достоинство романов Александра Дюма, созданных накануне революции 1848 года.
313 
