очень нудно 
31 
— Что же мне делать? Расспрашивать? Увы, вы мне больше не друг, раз вы подобным образом разговариваете со мной, — произнес сокрушенно юноша. — Первый, кого я примусь расспрашивать, окажется или клеветником, или глупцом — клеветник солжет, чтобы помучить меня, глупец натворит что-нибудь еще худшее. Ах, де Гиш, де Гиш, и двух часов не пройдет, как я обзову десятерых придворных лжецами и затею десять дуэлей! Спасите меня! Разве не самое лучшее — знать свой недуг?
— Но я ничего не знаю, поверьте. Я был ранен, болел, лежал без памяти, у меня обо всем лишь туманное представление. Но, черт возьми! Мы ищем не там, где нужно, когда подходящий человек рядом с нами. Друг ли вам шевалье д’Артаньян?
— О да! Конечно!
— Пойдите к нему. Он вам откроет истинное положение дел и не станет умышленно терзать ваше сердце.
В это время вошел лакей.
— В чем дело? — спросил де Гиш.
— Господина графа ожидают в фарфоровом кабинете.
— Хорошо. Вы позволите, милый Рауль? С тех пор как я начал ходить, я преисполнен гордости.
— Я предложил бы вам опереться на мою руку, если б не думал, что тут замешана женщина.
— Кажется, да, — сказал, улыбаясь, де Гиш и оставил Рауля.
Рауль застыл в неподвижности, оцепеневший, раздавленный, как рудокоп, на которого обрушился свод галереи: он ранен, он истекает кровью, мысли его спутаны, но он силится прийти в себя и спасти свою жизнь с помощью разума. Нескольких минут было Раулю достаточно, чтобы справиться с потрясением, вызванным этими двумя сообщениями де Гиша. Он успел уже связать нить своих мыслей, как вдруг за дверью в фарфоровом кабинете он услышал голос, который показался ему голосом Монтале.
«Она! — воскликнул он про себя. — Ее голос, конечно. Вот женщина, которая могла бы открыть мне правду; но стоит ли расспрашивать ее здесь? Она таится от всех, даже от меня; она, наверное, пришла от принцессы… Я повидаюсь с ней в ее комнате. Она объяснит свой испуг, и свое бегство, и неловкость, с которой избавилась от меня; она расскажет мне обо всем… после того как господин д’Артаньян, который все знает, укрепит мое сердце. Принцесса… кокетка… Ну да, кокетка, но иногда и она способна любить; кокетка, у которой, как у жизни или у смерти, есть свои прихоти и причуды, но она дала де Гишу почувствовать себя счастливейшим из людей. Он-то по крайней мере на ложе из роз. Вперед!»
Он покинул графа и, упрекая себя всю дорогу за то, что говорил с де Гишем лишь о себе, пришел к д’Артаньяну.
XI. Бражелон продолжает расспрашивать
Капитан находился при исполнении служебных обязанностей: он дежурил. Сидя в глубоком кожаном кресле, воткнув шпоры в паркет, со шпагою между ног, он читал, покручивая усы, письма, лежавшие перед ним целою грудой.
Заметив сына своего старинного друга, д’Артаньян пробурчал что-то радостное.
— Рауль, милый мой, по какому случаю король вызвал тебя?
Эти слова неприятно поразили слух юноши, и он ответил, усаживаясь на стул:
— Право, ничего об этом не знаю. Знаю лишь то, что я возвратился.
— Гм! — пробормотал д’Артаньян, складывая письма и окидывая пронизывающим взглядом своего собеседника. — Что ты там толкуешь, мой милый? Что король тебя вовсе не вызывал, а ты все же вернулся? Я тут чего-то не понимаю.
Рауль был бледен и со стесненным видом вертел в руках шляпу.
— Какого черта ты строишь такую кислую физиономию и что за могильный тон? — сказал капитан. — Это что же, в Англии приобретают такие повадки? Черт подери! И я побывал в Англии, но возвратился оттуда веселый, как зяблик. Будешь ли ты говорить?
— Мне надо сказать слишком много.
— Ах вот как! Как поживает отец?
— Дорогой друг, извините меня. Я только что хотел спросить вас о том же.
Взгляд д’Артаньяна, проникавший в любые тайны, стал еще более острым. Он спросил:
— У тебя неприятности?
— Полагаю, что вы об этом отлично осведомлены, господин д’Артаньян.
— Я?
— Несомненно. Не притворяйтесь же, что вы удивлены этим.
— Я нисколько не притворяюсь, друг мой.
— Дорогой капитан, я очень хорошо знаю, что ни в уловках, ни в силе я не могу состязаться с вами, и вы меня с легкостью одолеете. Видите ли, сейчас я непроходимо глуп, я жалкая, ничтожная тварь. Я лишился ума, и руки мои висят, как плети. Так не презирайте же меня и окажите мне помощь! Я несчастнейший среди смертных.
31 
