очень нудно 
49 
Д’Артаньян имел обыкновение ни у кого не спрашивать дороги. Он всегда полагался на свою проницательность, которая никогда его не обманывала, на свой тридцатилетний опыт и старую привычку читать по внешнему виду зданий и лицам людей.
В Мелюне д’Артаньян сразу разыскал церковный дом, красивое оштукатуренное здание из кирпича. Виноградные лозы вились вдоль труб, а на крыше виднелся высеченный из камня крест. Из залы, расположенной в нижнем этаже дома, доносился говор или, лучше сказать, гул голосов, похожий на писк птенцов, сидящих в гнезде под крылом матери. Один голос громко называл буквы азбуки. Другой, густой и певучий, бранил шалунов и поправлял ошибки учеников.
Д’Артаньян узнал этот голос. И так как окно было открыто, то он наклонился с лошади, раздвинул листья винограда и крикнул:
— Базен! Милый Базен, здравствуй!
Низенький толстяк, с плоским лицом, с коротко стриженными — чтобы походить на тонзуру — седыми волосами и в черной бархатной ермолке на голове, встал, услышав голос д’Артаньяна, впрочем, даже не встал, а, скорее, подпрыгнул, уронив табуретку. Ученики бросились поднимать ее, и между ними завязалась битва не хуже той, какую затеяли греки, чтобы отнять у троянцев тело Патрокла. Букварь и линейка тоже выпали из рук Базена.
— Вы здесь! — вскричал он. — Вы, господин д’Артаньян?!
— Да, это я. Где Арамис… то бишь шевалье д’Эрбле?.. Ах, опять ошибся! Где господин главный викарий?
— Сударь, — отвечал Базен с достоинством, — его преосвященство в своей епархии.
— Что такое? — сказал д’Артаньян. — Так он епископ?
— Откуда вы явились, что не знаете этого? — перебил Базен довольно непочтительно.
— Любезный Базен, мы, язычники, люди военные, знаем только, когда кого-нибудь производят в полковники, генералы или фельдмаршалы; но о епископах и папе, черт меня побери, вести до нас доходят только тогда, когда три четверти мира знает об этом!
— Шш! Шш! — сказал Базен, вытаращив глаза. — Не портите мне детей, которым я старюсь внушить добрые нравы.
Дети действительно оглядывали д’Артаньяна и любовались его лошадью, длинной шпагой, шпорами и воинственным видом. Они особенно удивлялись его громкому голосу, и когда он произнес свое любимое словцо, вся школа закричала: «Черт побери!» — со страшным хохотом, визгом и топаньем. Мушкетер усмехнулся, а старый учитель совсем потерял голову.
— Да замолчите ли вы, шалуны! — закричал он. — Ах, господин д’Артаньян, вот вы приехали, и прощай мои добрые нравы!.. Как всегда, вместе с вами приходит беспорядок!.. Просто столпотворение вавилонское!.. Ах, какие несносные мальчишки!
Достопочтенный Базен стал раздавать направо и налево затрещины, от которых ученики его принялись кричать еще громче, только другими голосами.
— А где епархия Арамиса? — спросил д’Артаньян.
— Его преосвященство Рене состоит епископом в Ванне.
— Кто выхлопотал ему это место?
— Наш сосед, господин суперинтендант финансов.
— Кто? Господин Фуке?
— Конечно, он.
— Так Арамис с ним в дружбе?
— Господин епископ каждое воскресенье говорил проповедь в капелле господина суперинтенданта в Во; и потом они вместе ходили на охоту.
— Вот как!
— И господин епископ часто работал над своими нотациями… то есть я хотел сказать — над своими проповедями, вместе с суперинтендантом.
— Так он стихами, что ли, проповедует, сей достойный епископ?
— Сударь, не шутите над религией, ради бога!
— Ладно, Базен, ладно. Так что Арамис в Ванне?
— В Ванне, в Бретани.
— Ты скрытен, Базен, это неправда.
— Но, сударь, ведь священнический дом пустует.
— Он прав, — промолвил д’Артаньян, глядя на дом, вид которого говорил об отсутствии хозяина.
— Но монсеньор должен был написать вам о своем посвящении.
— А давно он посвящен?
— Уже месяц.
— Ну, так времени прошло немного. Я не мог еще понадобиться Арамису. А почему ты не поехал с ним, Базен?
— Нельзя, сударь, у меня здесь дело.
— Азбука?
— И мои прихожане.
— Как! Ты исповедуешь, ты аббат?
— Почти. Таково мое призвание.
— А ты прошел предварительные ступени?
— О, — сказал Базен с апломбом, — теперь, когда мой господин назначен епископом, мне в этом нет надобности.
И он самодовольно потер руки.
49 
