очень нудно 
212 
— Никогда, государь!
— И никогда не будете жестокой?
— Нет, нет!
— Хорошо; вы знаете, я люблю обещания, люблю охранять клятвой все, что трогает мое сердце. Обещайте мне или лучше поклянитесь, что если когда-нибудь в предстоящей жизни, полной жертв, тайн, горестей, препятствий и недоразумений, мы провинимся чем-нибудь друг перед другом, будем не правы, — поклянитесь мне, Луиза…
Лавальер вся затрепетала; в первый раз слышала она свое имя из уст короля.
Людовик же, сняв перчатку, протянул руку в карету.
— Поклянитесь, — продолжал он, — что, поссорившись, мы непременно будем искать к вечеру примирения, приложим старания, чтобы свидание или письмо, если мы будем далеко друг от друга, принесло нам утешение и успокоение.
Лавальер схватила своими похолодевшими пальцами горевшую руку влюбленного короля и нежно пожала ее; это рукопожатие было прервано движением лошади Людовика, испугавшейся вращавшегося колеса.
Лавальер поклялась.
— Теперь, государь, — попросила она, — вернитесь к королеве; я чувствую, что там собирается гроза и мне она несет несчастья и беды.
Людовик повиновался, поклонился Монтале и пустил лошадь вдогонку за каретой королев. В одной из карет он увидел заснувшего принца.
Но принцесса не спала, и когда король проезжал мимо, она обратилась к нему:
— Какая чудесная лошадь, государь!.. Да ведь это гнедой конь принца!
А молодая королева спросила только:
— Ну что, вам лучше, дорогой государь?
XXX. Триумфеминат15
Приехав в Париж, король отправился в совет и часть дня работал. Молодая королева осталась с Анной Австрийской и по уходе короля разрыдалась.
— Ах, матушка, — сказала она, — король больше меня не любит. Что будет со мной, боже праведный?
— Муж всегда любит такую жену, как вы, — отвечала Анна Австрийская.
— Может наступить время, матушка, когда он полюбит другую.
— Что вы называете любить?
— Ах, всегда думать о ком-нибудь, всегда искать встречи с этим лицом!
— А разве вы заметили у короля что-нибудь подобное? — спросила Анна Австрийская.
— Нет, сударыня, — неуверенно молвила молодая королева.
— Вот видите, Мария!
— А между тем, дорогая матушка, согласитесь, что король пренебрегает мною.
— Король, дочь моя, принадлежит всему королевству.
— Вот почему он не принадлежит мне; вот почему и меня, как многих королев, король бросит, забудет, и любовь, слава, почести станут уделом других. Ах, матушка, король так красив! Многие женщины будут признаваться ему в любви, многие будут любить его!
— Женщины редко любят в короле мужчину. Но если бы это случилось, в чем я сомневаюсь, пожелайте, Мария, чтобы эти женщины действительно любили вашего мужа. Во-первых, самоотверженная любовь женщины быстро надоедает мужчине, во-вторых, полюбив, женщина теряет всякую власть над мужчиной, от которого она не добивается ни могущества, ни богатства, а только любви. Итак, пожелайте, чтобы король любил как можно меньше, а его избранница как можно больше.
— Ах, матушка, беззаветная любовь заключает в себе огромную силу.
— А вы говорите, что вы покинуты!
— Это правда, я говорю глупости… Но одного, однако, я не могла бы вынести.
— Чего именно?
— Счастливого выбора, новой семьи, которую он нашел бы у другой женщин. О, если я когда-нибудь узнаю, что у короля есть дети… я умру!
— Мария! Мария! — улыбнулась в ответ королева-мать и взяла за руку молодую женщину. — Запомните то, что я вам скажу, и пусть мои слова всегда будут служить вам утешением: у короля не может быть наследника без вас, у вас же он может быть без короля.
И с этими словами Анна Австрийская громко расхохоталась, покинула свою невестку и пошла навстречу принцессе, о приходе которой в эту минуту доложил паж.
Лицо у принцессы было озабоченное, как у человека, что-то затеявшего.
— Я пришла узнать, — начала она, — не утомило ли ваши величества наше путешествие?
— Нисколько, — отвечала королева-мать.
— Немного, — проговорила Мария-Терезия.
— А я очень обеспокоена.
— Чем? — взглянула на нее Анна Австрийская.
— Король, наверное, устал от верховой езды.
— Нет, ему было полезно прокатиться верхом.
— Я сама посоветовала ему, — сказала, побледнев, Мария-Терезия.
212 
