очень нудно 
95 
— Но почему вы говорите это мне? — спросил Жоэль. — Каким образом все это касается меня?
— Вижу, вы меня не понимаете, — с трудом вздохнул раненый. — Вы думаете, что я брежу и говорю бессмыслицу, но ошибаетесь — я в полном сознании, и вы позднее все поймете. Этот потайной ход поможет поспеть вовремя, чтобы опередить короля и предотвратить…
— Продолжайте! Что предотвратить?
— Осуществление заговора, о котором я случайно услышал…
Дыхание Эстебана стало тяжелым, взгляд затуманился, он протянул руку и прошептал:
— Пить! Я умираю.
Шевалье поднес флягу к губам Эстебана, но тот внезапно так резко оттолкнул ее, что она упала на землю.
— Нет, я не хочу предстать пьяным перед своим Создателем!
Черты его лица быстро менялись, веки закрыли закатившиеся глаза, нос заострился, пена на губах стала желтой.
— Что все это значит? — осведомился бретонец, склоняясь над ним. — Ответьте! О каком заговоре вы услышали?
— Не знаю… больше не могу вспомнить… В глазах темно, в голове словно звенит колокол… Этот коридор будет охраняться Корбюффом и его головорезами. Caramba,[57] прикончите их так же, как они разделались с этими двумя, и того, кто им платит, тоже не пощадите! Ах! — Он отшатнулся, словно стараясь скрыться за деревом, о которое опирался. — Он идет сюда, этот жуткий седобородый старик, хочет задушить меня, прежде чем я кончу исповедь! — Эстебан привстал, как будто спасаясь от призрака; в его расширенных глазах застыл ужас, здоровая рука вновь вцепилась в горло.
— Он поймал меня… он меня душит! — Кожа Эстебана приобрела пепельный оттенок, из горла вырвалось хриплое бульканье.
Жоэль подхватил умирающего, но он упал.
— Говорите, умоляю! Я хочу знать…
Но лакей не ответил — голова свалилась на грудь, он был мертв. Начавшееся кровотечение из раны в горле не позволило ему в предсмертные секунды вымолвить ни слова.
Тем временем буря внезапно успокоилась, тучи рассеялись, и на небе засияло солнце. Жоэль бросил последний взгляд на кровавое поле боя. На лицах двух наемных убийц застыло злобное выражение, которое даже смерть была не в состоянии уменьшить. Конечно, Жоэль не мог догадаться, что этих людей наняла маркиза де Монтеспан, приказав им убить его и доставить ей медальон, где Пьер Лесаж спрятал написанное ее почерком послание. Лесаж надеялся, что эта уличающая маркизу бумага станет орудием защиты его дочери. Чтобы заработать обещанные деньги, бывший лейтенант из отряда Корбюффа и его сообщник, не жалея шпор, пустились в охоту за молодым шевалье, в спешке опередив его и получив в итоге мушкетные пули, предназначавшиеся тому, за кем они гнались.
Жоэль вернулся к кузнецу за помощью, но сей достойный господин, испугавшись, что его могут заподозрить в соучастии в нападении, покинул свое жилище. Поэтому молодой человек был вынужден оставить в кузнице тело Эстебана и, привязав порожних лошадей, отправиться в магистрат Витри, где сообщил о случившемся полиции. Подписав свое заявление, королевский посланник возобновил путешествие, обеспокоенный не столько кровавой сценой, сколько странной и неоконченной исповедью умирающего Эстебана.
Должен ли он принимать ее всерьез или рассматривать как фантазии затуманившегося ума, естественные на грани жизни и смерти? Был ли какой-нибудь смысл в его загадочных последних словах, которые умирающий не сумел объяснить?
Что могли означать упоминания о скользящей панели, поджидающих убийцах, летнем доме, королевской резиденции? Кто были те могущественные и безжалостные враги, угрожавшие жизни молодого шевалье и уже успевшие нанести удар, жертвами которого случайно пали другие? Каковы истинные причины и цели всего происшедшего?
Разумеется, герцог д'Аламеда не мог быть тем стариком, о котором с таким ужасом говорил испанец. Ведь ему ничего не стоило оставить Жоэля заживо гнить в Бастилии, но вместо этого он сделал его счастливейшим из влюбленных, соединив с мадемуазель дю Трамбле.
Король также не мог являться его врагом. Ему ведь достаточно нахмурить брови, чтобы избавиться от представлявшего для него опасность или просто чем-то мешающего человека. В случае с шевалье де Локмариа он мог всего лишь не препятствовать свершению правосудия, но вместо того проявил милосердие и великодушие. Кроме того, как мог бедный деревенский юноша оскорбить христианнейшего монарха или помешать послу его католического величества короля Испании? Нет нужды упоминать, что Жоэлю даже в голову не пришла мысль об участии Авроры в заговоре против него. Да и умирающий лакей не говорил о молодой даме. И все же новобрачный был глубоко обеспокоен. В полном замешательстве он прибыл в Нанси, где был вынужден остановиться на пару дней, чтобы дать отдохнуть лошади. К счастью для его окончательно замороченной головы, юношу поджидали здесь два письма, причем одно из них было от НЕЕ!
95 
