очень нудно 
317 
Связав солдата по рукам и ногам, друзья засунули его в камин, где огонь был заранее потушен.
– Вот мундир и шпага, – сказал Портос.
– Я возьму их, – сказал д’Артаньян. – Если и вам нужны мундир и шпага, вы должны еще раз проделать то же. Да вот, кстати, и другой солдат уже вышел из караулки, направляясь к нам.
– Мне кажется опасным дважды повторять один прием, – сказал Портос. – Что раз удалось, второй раз, говорят, может сорваться. Если случится неудача, тогда все пропало. Лучше я сойду вниз, нападу на него незаметно, скручу и тогда уж притащу сюда.
– Хорошо, – согласился д’Артаньян.
– Будьте же наготове, – сказал Портос, – проскальзывая в оконное отверстие.
Все произошло так, как ожидал Портос. Гигант притаился на пути солдата, схватил его за горло, заткнул ему рот, связал и, словно спеленатую мумию, просунул в отверстие окна, после чего сам последовал за ним.
Второго узника раздели тем же манером, что и первого. Его уложили на кровать и привязали к ней ремнями. Так как кровать была из массивного дуба, а ремни двойные, то друзья наши могли быть за второго узника так же спокойны, как и за первого.
– Отлично, – сказал д’Артаньян. – Лучшего желать нельзя. А теперь примерьте-ка мундир этого молодца. Сомневаюсь, чтобы он был вам впору. Но если он окажется слишком узок, не горюйте: вам довольно будет перевязи и шпаги, а главное, шляпы с красными перьями.
К счастью, второй швейцарец был великаном, так что, хоть местами швы и затрещали, мундир отлично налез на Портоса.
Несколько минут слышалось только шуршание сукна, пока Портос и д’Артаньян торопливо переодевались.
– Готово, – сказали они в одно и то же время.
– Ну, друзья, – обратились они к обоим солдатам, – с вами ничего дурного не случится, если вы хорошо будете себя вести, но попробуйте только шевельнуться, и вам конец.
Солдаты лежали, совсем присмирев. Познакомившись с увесистым кулаком Портоса, они поняли, что шутить здесь не приходится.
– А теперь, – сказал д’Артаньян, – вы, вероятно, желаете, Портос, понять все до конца?
– Конечно.
– Ну так вот, мы спустимся во двор.
– Так.
– Займем места этих двух молодцов.
– Хорошо.
– Станем прохаживаться взад и вперед.
– Это будет неплохо, так как на дворе прохладно.
– Через минуту камер-лакей вызовет солдат, как вчера и третьего дня.
– Мы откликнемся.
– Наоборот, мы не станем откликаться.
– Как хотите. Я не настаиваю.
– Итак, мы не станем откликаться, а только надвинем шляпы на глаза и отправимся эскортировать его преосвященство.
– Куда же мы пойдем? – спросил Портос.
– Куда пойдет кардинал – к Атосу. Вы думаете, он нам не обрадуется?
– О! – воскликнул Портос. – Я понял!
– Подождите ликовать, Портос. Честное слово, вы еще не все поняли, – сказал д’Артаньян насмешливо-самодовольным тоном.
– Что же будет дальше?
– Идите за мной, – ответил д’Артаньян. – Поживем – увидим.
С этими словами д’Артаньян бесшумно спрыгнул через окно во двор. Портос последовал за ним, хотя с большим трудом и с меньшей ловкостью. У связанных солдат зуб на зуб не попадал от страха. Не успели д’Артаньян и Портос соскочить во двор, как одна из дверей отворилась, и камердинер крикнул:
– Караульные!
Дверь караулки тоже отворилась, и чей-то голос крикнул:
– Ла Брюйер и дю Бертуа, идите!
– Кажется, меня зовут Ла Брюйером, – заметил д’Артаньян.
– А меня дю Бертуа, – сказал Портос.
– Где вы? – спросил камердинер, который со свету не мог разглядеть в темноте наших героев.
– Мы здесь, – сказал д’Артаньян; затем, обернувшись к Портосу, спросил: – Что вы на это скажете, дю Валлон?
– Скажу, что если так будет и дальше, это премило!
Оба новоявленных солдата важно последовали за камердинером, который отворил дверь прихожей, затем другую, которая, видимо, вела в приемную, и, указав на две табуретки, сказал:
– Приказ будет совсем простой: вы должны пропустить только одну особу, слышите вы, никого больше. Повинуйтесь этой особе беспрекословно. А когда вернетесь, ждите, пока я отпущу вас.
Камердинер был хорошо знаком д’Артаньяну: это был не кто иной, как Бернуин, который за последние полгода раз десять провожал его к кардиналу. Поэтому д’Артаньян вместо ответа пробормотал «ja» с превосходным немецким акцентом и без признака гасконского.
Что касается Портоса, то д’Артаньян велел ему, если уж молчать станет невтерпеж, проговорить только пресловутое «tarteifle».[29]
317 
