очень нудно 
99 
Джулитта кивнула. Узнав, что ей не придется присутствовать при передаче денег, она от счастья была согласна на все.
– Он спросит меня про сережки и остальное.
– Он получит их. Только серьги будут не те. Ты ведь ему этого не скажешь, надеюсь? Ты скажешь, что он найдет все в пакете, прикрепленном к внутренней стороне крышки мусорного контейнера. После этого пусть уходит. Все должно произойти ровно в девять, сегодня вечером. Скажешь ему, чтобы шел по тропинке вдоль канала, и потом до Лиссон-гроув. Он, конечно, не уйдет. Останется и будет наблюдать, но это даже к лучшему.
Он выждал минуту и гаркнул на Джулитту.
– Теперь повтори, что я сказал!
И она повторила, без запинки. Анвар выдворил их вместе с Флинтом, наказал Джулитте позвонить в течение часа. Кифер уснул. Долго он не проспит, проснется и примется кричать, требовать героина, который теперь может позволить себе купить. Так как они перевели его на более слабые препараты, Анвар решил достать метадон. Ему не хотелось, чтобы этот парень однажды учинил погром в квартире или еще как-нибудь привлек внимание ко всей компании. Уходя, Анвар запер дверь на замок.
Все сестры Анвара были дома. Они относились к нему, как викторианские девочки к своему брату, которому повезло родиться мальчиком, и значит, он имел право на свободу и независимость от родительских нравоучений. И это вопреки тому, что родители их были людьми вполне прогрессивными, не требовали от девочек большего послушания, чем от сына, и не относились к нему, как к любимчику. Но традиции умирают медленно, и за каждой девочкой обязательно тянется шлейф убеждений ее бабушек и дедушек, которые верят в женщину – хранительницу очага, в длинные юбки, прогулки в сопровождении компаньонок, браки по расчету.
– Везет ему, – сказала Арджуна, наблюдая за подъезжающим фургоном Кифера. Хотя ничто не мешало ей взять машину у подруги и сесть за руль. Ничто, кроме закона, который в той же степени применялся и к ее брату.
Анвар напомнил ей об этом, и пока она обдумывала ответ, спросил, где лежит старая абайя[16] подруги их матери. Нилима, старшая, как-то надевала ее на школьный праздник.
– А зачем тебе?
– Не твое дело. Где она?
– Пока не скажешь, зачем тебе, я не скажу, где.
Анвар взглянул на свой «Ролекс». Эти девчонки только время отнимают.
– На что ты копишь деньги, Арджи?
– На телевизор. Почему у Нилимы в спальне есть телевизор, а у меня нет?
– Ладно, сколько? – Он вынул из кармана пачку денег.
Сестра уставилась на деньги. Там были пятерки и десятки. Он не показал бы ей двадцатки или полтинники.
– Пятьдесят, – сказал она.
– Двадцать пять.
– Да ты шутишь. Сорок.
– Тридцать пять, – отрезал Анвар, – это мое последнее слово. Если постараюсь, и сам найду.
– Хорошо, тридцать пять, – она свернула деньги и сунула их в вырез футболки.
Этот жест она практиковала для более интересной компании, чем брат.
– На чердаке, в чемодане, внутри такой пластмассовой штучки, которые дают в химчистках.
Анвар через две ступеньки взбежал по лестнице на последний этаж дома, где находилась дверь на чердак.
Глава 24
Хотя он знал, что они не успокоятся, получив эту сумму, он все же почувствовал облегчение. Не такая уж большая цена за неприкосновенность и безнаказанность. Конечно, если они захотят еще столько же, то это уже перебор, но он решил пока не думать, что будет дальше. Его беспокоило только, каким образом ему вернут эти злосчастные вещи. Девушка сказала, что он найдет их в пакете, прикрепленном к крышке контейнера для тряпья. А что, если их там не окажется? Что делать?
Он вышел из дома пораньше. В данной ситуации это необходимо. За дверью он огляделся, удостоверившись, что за ним не следят. Даже если и следили, то не с улицы. Улица была пуста, в машинах тоже никого. С утра шел дождь, но небо уже прояснилось, и тротуары медленно высыхали. Джереми нес деньги в белом пакете, как ему и сказали, а пакет положил в небольшой голубой рюкзак, купленный давно и почти не используемый. Ему бы больше подошел портфель, но портфель в руках вечером мог вызвать интерес у соседей. Он пошел по Эджвер-роуд к эстакаде. У ливанского ресторана, как обычно, толпились мужчины, а женщин было мало, те из них, кто осмелился прийти в этот час, были в платках на голове, а некоторые даже в черных накидках, закрывающих все тело, кроме глаз и пальцев ног.
99 
