очень нудно 
53 
Игнатий хитро прищурился, взялся обучать, показывая каждое движение, и к вечеру, закаменев от усталости спиной, парень, всё же, одолел верткую посудину. Заблестели реденькие искры золота и у него.
— Каждое утро хватай лоток и занимайся с им до упаду, — наставлял Парфенов, — нужно добиться, чтобы играючи всё получалось, вот так, — он набрал песку, крутанул в воде, качнул, тряхнул, слил муть и показал ошарашенному Егору готовую пробу.
— Вот это да-а… Ну-ка, ещё покажи.
— Гляди, вот так ево… раз, два, три и… готово!
— Фокусник…
— Ге-е… Эти, брат, фокусы своим горбом обретены, — он похлопал себя за плечом рукой, — потому и кличут нас горбачами, — довольный подался через реку к ночевью.
Егор набрал лоток, стараясь подражать движениям Игнатия резко его крутанул, дернул, растряс и… смысл всё подчистую.
— Тьфу! Пропастина. Ну, ничё-о… наловчусь. Ишо как наловчусь, ясно дело, — бережно промыл лоток, который зауважал с этого дня не менее, чем ружьё, собрал инструмент и пошёл на дымный столб разгорающегося костра.
Забирались по реке всё выше и выше, обследовали многие ключи. Золота стало в пробах больше, но было оно чешуйчатое, мелкое, не годилось для добычи. Шурфы били порознь. Егор уже втянулся, научился шерудить лотком не хуже Парфёнова.
Остервенело кайлил слежалую тысячелетьями гальку. Черенок лопаты обрезал накоротко, что позволяло стволы шурфов сузить до предела и быстрее учителя добираться к пескам. Чтобы не отрывать его от работы для подъёма породы с глубины, придумал нехитрое сооружение.
Недалеко от устья своего шурфа возвёл бревенчатые козлы, вкруговую через их вершину пропустил верёвку в шурф, привязал к ней сидор. Накидывал в него породы и тянул веревку. Груз тяжело выползал к свету, заходил на помост из жердей и опрокидывался.
Потом шурфовщик тянул за другой конец бечевы, опуская пустую тару назад. Парфёнов, когда увидел такое новшество, одобрительно крякнул и сделал у своего шурфа такую же тревогу. Работать стало легче.
Выше одного большого ручья в шурфах пропали даже знаки. Егор расстроился и плюнув на всё, ушёл развеяться на охоту. Без толку пролазил полдня, ничего не убил и припозднился, выспавшись в тенёчке под стлаником. Когда увидел весёлого Игнатия у костра, не сдержавшись спросил:
— Чему радуешься? Шурфы глухарями оказались, пустые. Удачи тут не будет, надо на твой ключ подаваться.
— Погодь, парниша, погодь, — он хитро улыбнулся и показал рукой на бревно у огня, — сядь, остынь чуток. То, что выше по течению реки нет даже знаков, о чём говорит?
— Шут его знает, — пожал плечами Егор.
— А говорит о том, что притащило всё золото в речушку из этова вот ручья с широкой долиной. По нему и надо идти, ясно дело. Скоро нащупаем россыпь, ясно дело, нащупаем. Могёт быть, и завтра.
Всё будет зависеть от глубины нанесённой породы. Я на сопку лазил и проглядывал ключ. Верстах в четырёх он раздваивается, вот там и заложим шурфики.
— Продукты на исходе, — засомневался Егор, да и разуверился в удаче. — Верка вон отощала, пойдём в землянку. Потом вернёмся и добьём шурфы.
— Не-е! Завтра. Если окажутся шурфы опять глухарями, двинем на мой ключик. Ежель сюда ворочаться, если не найдём золота.
— Ладно, согласный. Жрать охота, работёнка-то не из лёгких.
— Жрать, это мы счас сообразим. Я сегодня смолистого щепья припас целый ворох, будем зараз рыбалить. Чем думаешь, зря я из самой аж Манчжурии проволочную сетку волок, острожку прихватил. Люблю погонять харюзков. Днём-то некогда, надо работать, а вечерком можно побаловать.
Парфёнов насадил маленькую и острую острожку на тонкий черенок. Нагрёб в сетку с деревянной рукоятью кучу больших углей из костра, сверху положил смольё.
— Пошли, сымай штаны. Сумку прихватили для рыбы.
Он зашёл в воду чуть выше переката и медленно двинулся по тихой заводи, подсвечивая впереди себя горящим смольём. Отмытое дно было, как на ладони.
Егор с интересом топтался рядом и вдруг увидел стайку больших хариусов, вяло помахивающих хвостами и совсем не боящихся огня. Они стояли в затишке, сонные и безучастные ко всему. Игнатий выцелил одного и резким тычком проткнул его острогой.
— В сумку его, голубчика, — азартно прошептал, освобождая зубья острожки.
Остальные хариусы немного отплыли, словно дожидаясь своей очереди. Через час рыбаки вернулись на бивак. Игнатий провздел выпотрошенной рыбе тонкие палочки через рты и воткнул их над жаром костра.
53 
