129 
— В серьгах плохо то, что если теряется одна, то и другая падает в цене. Серьги хороши в паре. А у вас лишь одна. — Он положил серьгу на настольный бювар и придвинул к нему свой стул. — Конечно, серьгой этой можно любоваться, но все-таки это уже не то, согласитесь!
Молниеносным движением Мейерс схватил со стола бронзовую статуэтку быка и ударил ею по синему камню и бриллиантам. Он бил по серьге вновь и вновь, пока не запыхался. Светлые волосы его разметались, он тяжело дышал. Он отшвырнул статуэтку, та пролетела через всю комнату, ударилась о книжную полку, с которой полетели на пол украшавшие ее расписные тарелочки.
— Бесполезно! — отдуваясь, проговорил он и тяжело глотнул воздух. Потом пригладил волосы и опять уселся на стул.
Шагнув вперед, Дана положила свою серьгу рядом с лежавшей на столе.
— Согласна. Одна серьга без ее пары доказательством не является. А мне было нужно доказательство несомненное, уничтожить или оспорить которое невозможно.
Из переднего кармана блузки она вынула сложенный листок бумаги. Под пристальным взглядом Мейерса она развернула листок.
— Одна из неприятных особенностей жизни публичных людей заключается в том, что к ним постоянно приковано внимание и живут они как под микроскопом. Публичный человек не может позволить себе то, чем сплошь и рядом занимаются люди безвестные. Самые незначительные его недуги и хвори и те в глазах общества разрастаются до невероятных размеров, приобретают общественный резонанс. — Она кинула листок на стол. — Детская болезнь, такая, например, как свинка, — это всего лишь детская болезнь. Однако осложнение этой болезни, влияющее на репродуктивную способность человека, сделавшее его бесплодным, так что зачатие ребенка в половозрелом возрасте для него невозможно, способно стать ценнейшей информацией и доказательством совершенно неопровержимым, ведь так?
Мейерс не сводил глаз с листка, потом он потянулся к нему, взял в руки.
— Для человека, метящего в президенты, это приобретает значение тем большее, коль скоро жена его оказывается беременной. Как подобное возможно, сенатор? И как будет реагировать человек, знающий, что он бесплоден, если он вдруг узнает, что жена его беременна от другого? Как он поступит? Он предпочел бы аборт, но в таком сценарии были бы недостатки, главнейший из которых — это опять-таки уже упомянутая мной публичность его жизни. Куда ей с этим обратиться? Как проделать все тихо, тайно, особенно теперь, когда началась предвыборная кампания и мужа ее то и дело сравнивают с Джоном Кеннеди? А если об этом прознают ортодоксы, то избирательную кампанию можно, считай, заканчивать. Да и станет ли она делать аборт? Как убедить ее в необходимости аборта? Она же понятия не имеет о том, что он бесплоден. Он вечно винил ее в том, что она не может забеременеть. Доктора уверяют, что она здорова, но он, разумеется, всегда говорил ей обратное. Поэтому, если он станет настаивать на аборте, она сразу заподозрит, что он знает, что ребенок не от него, что это не может быть его ребенок. Раскроется, что он знает о ее романе, почему ему и понадобился дубликат серьги. Если серег у нее окажется две, она не заподозрит, что оставила улику, чем взволновала его, породив мысль об убийстве ее любовника. Так что нет, аборт не годится.
Элизабет Адамс, все это время просидевшая как присяжная, слушающая заключительные судейские дебаты, встала, глядя мужу в лицо. Из-под блузки она вынула портативный магнитофон, чей провод соединялся с крошечным микрофоном, скрытым пуговицей ее кожаной куртки.
— Довольно, Роберт! Кончено!
— Сегодня же в заранее оговоренный час в каждое информационное агентство, в каждую газету, во все средства массовой информации по всей стране поступят переданные по факсу сообщения из Сиэтла, — сказала Дана. — Будут переданы два документа. Первое — это копия вашей медицинской карты, той самой, которую раздобыл для вас Питер Бутер, убив Фрэнка Пилгрима. Второй же — это анализ крови, ясно свидетельствующий, что ребенок, которого носит ваша жена, не от вас, а является сыном Джеймса Эндрю Хилла, убитого в своем доме в Грин-Лейк.
Дверь в кабинет отворилась. Вошел детектив Майкл Логан в сопровождении нескольких полицейских в форме.
— А после этого, — продолжала Дана, — полиция Сиэтла заявит, что вы обвиняетесь в заговоре с целью убийства, а также в серии убийств первой степени.
129 
