очень нудно 
190 
— Идем…
* * *
Окаемову некуда и не к кому было ехать: после всех лихолетий один остался он на земле. Они условились с Егором, что гостить он будет у них, и Илья Иванович явился в назначенный срок. С великим благоговением Окаемов обошел село, остановился у старого, обитого крашеными досками особняка, где когда-то жила Есенинская Анна Онегина, и начал читать поэму о ней… Потом они сидели втроем с Егором и Ириной ночью на скамейке над рекою, и он читал и читал удивительные стихи поэта, родившегося здесь и убитого за русский талант…
На квартиру Илью Ивановича определили к сестре Марии Самсоновны, ветхой старушке, доживающей век в одиночестве. Она отвела ему горницу и была несказанно рада живому человеку, да еще ученому и верующему. А через недельку, ночью явился вдруг Никола Селянинов. Изможденный, но такой же настырный. Уж если что задумал он сделать — не отговоришь, прет напролом, как его любимый трактор через густой лес, через любые препятствия… И ему тоже нашлось место у старухи Кондратьевны. Председатель сельсовета проверил документы у приезжих и успокоился, даже подговаривал, вместе с председателем колхоза, остаться насовсем, поредело село, и мужские руки нужны позарез для работы. Никола услышал, что бабы-трактористки уломали за войну один СТЗ и никак его даже в МТС не могут пустить в дело. За три дня он разобрал ржавый трактор по винтику, ездил в Рязань, что-то вытачивал, доставал запчасти, и еще три дня понадобилось ему, чтобы техника заработала. Весь чумазый, радостный, стремительный в деле, Никола снискал такое обожание вдов и девок, что не знал, куда от них схорониться, испуганно говорил Быкову:
- Дак меня ж Настюха дождалась, х зиме свадьба будет, а туг прям хоть убегай. Глазами местные девахи всего прожгли, как с огнеметов…Не-е, брат, Вологодчину свою не сменяю… вот малость уляжется там шум, и опосля нашей экспедиции махнем ко мне на свадьбу.
— Что же ты там натворил? — пытал Окаемов…
- Да ничего особенного, — отмахивался Никола и все же рассказал: — Скушно мне стало… мужики поголовно вино хлещут, дерутся, совсем война изломала души… раньше такова не было. Калеки спиваются… Я, на это глядя, понял, что грехи им надобно отмолить, и давай ворочать… пробовал старую церковь отпросить и открыть, я же обещал тогда Арине-то церковь возвести и украсить… На меня ка-а-ак шикнули! Даже с району прилетели запрещать, гляжу, НКВД стало щупать и крутиться возле… Понял — загребут.
- И ты уехал ко мне?.. — спросил недоверчиво Егор, он- то знал Николу.
- Ага… как бы не так. Я прошелся по деревням и собрал десяток здоровых мужиков, разжег их малость идеей… а поначалу провел беседы с их матерьми и бабками: они горой за меня… кто и пытался из мужиков отговориться — их допекли дома и спровадили со мной…
- Ну?! — раззадоривал Егор.
— Вот тебе и ну! Возвели мы за пять дней церкву в густом лесу на широкой поляне, махом… как сама росла. Глядим, стали подходить к нам помощники со всех сторон, даже за сто верст прослышали и прут со своими топорами, пилами… кто уж иконы несет, кто утварь, из одной глухой деревни старого попа привезли на телеге, он скрывался там от гона властей… Да как загудело кругом! Мы еще купол возводим и крест на подъем вытесываем, а вокруг табор партизанский и душ на полтыщи… еду нам тащат, криком кричат, крестят и кланяются, как святым каким-то… Успели только открыть и освятить, успели люди помолиться, да нагрянули аж из самой Вологды обкомовские уполномоченные, милиция, давай окружать нас и теснить… выискивать зачинщиков смуты… Сговорили: «вы, мол, разойдитесь, а храм не тронем, мол, уважаем ваши религиозные чувства — ходите, молитесь»…
Меня мужики спрятали заранее, сами ушли от греха, а бабок не трудно было надурить. Поверили, разошлись… а в ночь храм запылал, и на нас же свалили, мол, свечи оставили непотушенными, оттого и сгорел. Сожгли, гады! Ну, погодите… спичек не хватит, я вот вернусь с этой нашей битвушки, понастроим с мужиками храмов по всем лесам, до самого Архангельска. Опять взялись давить народ. Ироды…
- Война-то кончилась… — сухо проговорил Окаемов, — сила народа им уже опасна и вера тоже… Безверными и пьяными легче управлять, воровать легче… И поднялась же рука поджечь. Что ж за нелюди сидят в этих райкомах и обкомах… Ведь вологодские же, русские?
- А то кто же… Нашенские дураки… коренные… Тьфу! Ну погодите, не знают они нас, позабыли в спеси…
190 
