ГЛАВА II

Ирина дни и ночи проводила у постели старца. Ее заботами милосердными, ее руками целительными и душой светлой Илий стал окрепляться, все чаще появлялась в глазах его надежда и радость, он мог уже вставать и молиться, но вдруг кровь пошла горлом и старец опять слег и чахнуть все его тело взялось, желтизной налились щеки и угасал взор его светлый. Тогда Ирина попросила Окаемова срочно вызвать Лебедева. Тот приехал незамедлительно, вошел в келью пустынника святого и все понял: не жилец более Илий — так померк он и ссохся от болезни своей. Старец уже не мог разговаривать, только смотрел добрыми и печальными глазами на суету людей вокруг и благодарно щурил веки глаз своих, и квёлая улыбка ласкала их на сухих устах. Ирина попросила выйти в коридор Лебедева и Окаемова и сказала им строго:

- Надо немедленно везти его к моей бабушке Марии Самсоновне. На больницу надежда слабая, тут особое лекарство и травы помогут… Изнемогло сердце отца святого лихими бедами и болью; всем хотел помочь, истратил силы, надломили тело его, но дух его крепок. Помогите же ему. — Ирина заплакала, — я не могу смотреть, как уходит этой светлый человек… Он должен жить.

— Успокойся, успокойся, — Окаемов погладил ее по голове рукой, как маленькую девочку. — Поедем к твоей бабушке, а лучше всего ее сюда привезти, сможешь ли ты это сделать?

— Я-то смогу! А при нем кто останется? Если возможно, пусть Егор едет. Обернетесь скоро, а я бабушке записку напишу. Она поймет, знает мой почерк…

— Поехали! — Лебедев решительно направился к машине.

Скоро они уже мчались к Москве в легковой. Лебедев опять сам рулил, а рядом сидел Егор, с интересом выглядывал в окна; разговаривали о своём. В столице только заправились и опять понеслись в сторону Рязани. Их часто останавливали посты, но документы Лебедева внушали особое почтение, сразу же пропускали дальше.

В деревню заехали рано утром, стояла она на крутом берегу реки, и открылось им еще снулое заречье так предрассветно бескрайне, что почудилось это видение всей русской земли просыпающейся. Убегали к восходу леса и луга, поля и перелески, уже вились дымы из труб деревень там живущих. Над рекою туман легкий плыл вслед за водою, румяное солнце лишь выглянуло из-за предела мира, и сияла земля пробуждающаяся, тронулись его теплом облака спящие, звезды угасли синие, березы белые встрепенулись и погнали свежий духмяный ветерок качанием крон своих зеленых, ободряя и будя землю, птиц и зверей радуя жизнью дня народившегося.

Село Константиново жило на особом русском просторе, скромная барская усадьба над обрывом реки, тихие зеленые улицы…

Встретила их Мария Самсоновна у ворот, словно ждала долго и знала, что едут за ней. Улыбка на ее лице была радостная, глубокие глаза светились добром, ковыльный волос выбивался из-под платка, высока она ростом и спина прямая, не согнутая веком прожитым. Даже морщины на лике ее благостны и приветливы. Егор вышел первый к ней и поздоровался:

- Здравствуйте, Мария Самсоновна, а мы от Ирины к вам.

- Здравствуйте, люди добрые, заходите в дом, пирогов испекла, еще горячие, молочком напою, там все и поведаете, — она широко растворила калитку и впустила их к себе.

  81