очень нудно 
132 
Некоторые цари пытались препятствовать победоносному шествию Диониса с его вечно пьяной свитой. Но в конце концов им приходилось признавать свое поражение и восславлять Диониса как бога.
«Основным ключом к мистической истории Диониса, — по мнению английского исследователя и писателя Роберта Грейвса, — является распространение культа лозы в Европе, Азии и Северной Африке. Вино было изобретено не греками: похоже, оно первоначально ввозилось в сосудах из Крита. Дикий виноград рос вдоль южного побережья Черного моря, откуда он, как культурное растение, постепенно достиг горы Ниса в Лидии и тем же путем, через Палестину, — Крита. В Индию он пришел через Персию в эпоху бронзы и по «янтарному пути» достиг Британских островов. Винные оргии в Малой Азии и Палестине — праздник кущей первоначально был не чем иным, как вакханалией, — характеризовались теми же экстатическими танцами, что и пивные оргии во Фракии и Фригии. Триумф Диониса заключался в том, что вино повсеместно вытеснило другие, опьяняющие напитки…»
Создается впечатление, что авторы мифов описывают не столько пьяные оргии, сколько наркотические галлюцинации. Но вино их вызвать не может, тем более — в массовом масштабе. Напрашиваются три объяснения: либо авторы преданий впадали в чрезмерное преувеличение, либо в вино добавлялось какое-то наркотическое зелье (что более вероятно), либо в те далекие века люди были чрезмерно восприимчивы к алкоголю. Учтем, что наркотические препараты, напитки были известны в Персии, Индии (хаома, сома) и других восточных странах.
«Вобрав в себя оргиазм природы, — писала А. А. Тахо-Годи, — Дионис дает возможность человеку, ограниченному установлениями традициями, законами, выразить кроющийся в каждом избыток сил, приобщиться к бесконечной божественной стихии, почувствовать неизмеримость свободы от любых уз, ощутить собственную мощь».
Такой панегирик дионисийским оргиям не совсем оправдан. Ведь пьянство и наркомания тоже вызывают у человека ощущение избытка сил, освобождения от любых уз. В этом трудно усмотреть приобщение к божественной стихии, скорее — к демонической, сугубо эмоциональной, истеричной, необузданной стихии, приобщающей человека скорее к зверям, чем к богам. Впрочем, если считать Диониса великим богом (а он вошел в дюжину олимпийских богов), то и божественные влияния могут быть не только иррациональными, но и просто граничить с безумием.
«В шествии Дионисия, — по словам А.Ф. Лосева, — носившем экстатический характер, участвовали вакханки, сатиры, менады…с тирсами (жезлами), увитыми плющом. Опоясанные змеями, они все сокрушали на своем пути, охваченные священным безумием. С воплями «Вакх», «Эвое» они славили Диониса-Бромия («бурного», «шумного»), били в тимпаны, упиваясь кровью растерзанных диких зверей, высекая из земли своими тирсами мед и молоко, вырывая с корнем деревья и увлекая за собой толпы женщин и мужчин»
Как видим, все это мало напоминает восхождение к божественным вершинам духа. Это более похоже на нисхождение к первобытному состоянию, пробуждение разнузданных низменных инстинктов и подавление разума. Но и в этом, конечно же, проявляется естественная природа человека. Опьяняющий Дионис раскрывал и проявлял то, что в обыденной жизни люди сдерживают под влиянием культуры и правил поведения.
В Риме Диониса называли Вакхом, или Бахусом. И когда Пушкин в «Вакхической песне» воздавал должное вину и юным девам, он выступал как приверженец Диониса (между прочим, одним из символов этого бога был фаллос) Но следом поэт восклицает: «Да здравствуют музы, да здравствует разум», восхищаясь «солнцем бессмертным ума»; а это уже восхваление Аполлона Феба, светлого начала в человеке.
ПАН (ФАВН, СИЛЬВАН)
О нем в Гомеровском гимне сказано так:
- С нимфами светлыми он — козлоногий, двурогий, шумливый —
- Бродит по горным дубравам, под темною сенью деревьев.
- Нимфы с верхушек скалистых обрывов его призывают,
- Пана они призывают с курчавою, грязною шерстью,
- Бога веселого пастбищ. В удел ему отданы скалы,
- Снежные горные главы, тропинки кремнистых утесов…
- Часто мелькает он там, на сверкающих, белых вершинах,
- Часто, охотясь, по склонам проносится, с дикого зверя
- Острых очей не спуская. Как только же вечер наступит,
- Кончив охоту, берет он свирель, одиноко садится
- И начинает так сладко играть, что тягаться и птичка
- С ним не могла бы, когда она в чаще, призывно тоскуя,
- В пору обильной цветами весны заливается песней.
- Звонкоголосые к богу собираются горные нимфы,
- Пляшут, вблизи родника темноводного быстрого пляску,
- И далеко по вершинам разносится горное эхо.
Это божество лесов и полей, диких животных и стад, охотников и пастухов. Однако уже в его облике, соединяющем черты человека и животного, видится отражение архаичных воззрений на обожествленную живую природу. Вряд ли случайно слово «пан» по-гречески означает «всё».
132 
