Иван Балакирев

Иван Балакирев, шут Петра I, был сыном бедного дворянина. В отличие от многих представителей его профессии, он не рядился в потешные наряды и даже не притворялся дураком. Сначала он по протекции камергера Монса стал камер-лакеем императрицы Екатерины I. Выведывал придворные сплетни и новости, сообщал ей. Царю он нравился за остроумие. По той же причине случалось Балакиреву опасаться за свою неприкосновенность.

Как-то решил царь узнать у шута, что говорят в народе о строительстве новой столицы — Санкт-Петербурга. И услышал:

— Царь-государь, народ говорит: с одной стороны море, с другой — горе, с третьей мох, с четвёртой — ох!

Говорят, разгневанный Пётр, схватив свою трость, стал охаживать шута, приговаривая: «Вот тебе море, вот тебе горе, вот тебе мох, а вот ещё и ох!»

Было так или не было, а в народе действительно так говорили. А то и добавляли, что воздвигают город на крестьянских костях.

В другой раз, вроде бы, Пётр поинтересовался:

— А правду ли говорят при дворе, что ты дурак?

— Слухам не верь, Пётр Алексеевич. Всякое говорят. Они и тебя называют умным, но кто же этому поверит.

Рассердился царь. Бить наглеца не стал, а приказал:

— Вон с глаз моих и с земли русской!

Пришлось Балакиреву спешно покинуть столицу. Пересёк он шведскую границу. За малую плату пограничная стража позволила ему насыпать мешок местной земли и удостоверила, что она — шведская. На этом мешке и вернулся Балакирев в Санкт-Петербург.

Стал он разъезжать таким образом по городу, пока его не встретил Пётр.

— Ну, теперь пеняй на себя, коли ослушался моего приказа, — сказал император.

— Не извольте гневаться, ваше величество! — отвечал шут. — Я на шведской земле нахожусь. — И указал на мешок.

Другая байка. Пётр I поручил Меншикову какое-то дело. А тот, не желая им заниматься, стал возражать. Решение отложили на следующий день. И когда Меншиков снова начал спорить с царём, появился Балакирев. В одной руке он держал курицу, в другой решето с яйцами.

— Прости, царь-государь, послушай челобитную от сей важной птицы…

Он произнёс жалобу курицы на яйца, которые поучают её. А потому за оное ослушание она просит государя сделать из них добрую яичницу.

— Справедлива ли жалоба? — улыбаясь, спросил Пётр присутствующих.

Все со смехом ответили утвердительно, прекрасно поняв намёк, лишь Меншиков насупился. Ему-то и поручил царь приготовить яичницу.

Говорят, что после войны с Персией, в которой участвовал Балакирев, Меншиков при других вельможах спросил его:

— Ты, дурак, в Персии побывал, а какой у персиян язык, не знаешь.

— А вот и знаю, — ответил Балакирев.

— Ну, и какой же?

— А вот такой, как у тебя и у меня, — и шут показал ему язык.

Когда на обеде у князя Меншикова гости хвалили обилие и достоинства подаваемых вин, Балакирев отозвался:

— У Данилыча всегда найдётся много вин, чтобы невинным быть.

…Однажды Балакирев упал в ноги царю:

— Воля твоя, Алексеич, хватит мне быть шутом. Перемени мне это звание на другое.

— Да какое же? Дурака? Чай, хуже будет.

— Назови меня царём мух, да выдай такой указ.

Пётр исполнил его просьбу. И вот на застолье, где присутствовали знатные господа, Балакирев, с важным видом гулявший по зале с хлопушкой, колотя мух, подкрался к заведующему дворцовым хозяйством, отменному казнокраду, и хлопнул его по лысине.

— Ты что делаешь? — вскричал Пётр.

— Не извольте беспокоиться, ваше величество, — отвечал царь мух. — Одна из моих подданных крала твои царские запасы, вот я её и наказал.

Придворный, обиженный шуткой Балакирева, как-то сказал ему:

— Тебе люди, как скоту какому-нибудь, дивятся.

— Неправда, — ответил он. — Даже подобные тебе скоты удивляются мне как человеку.

О шуте Балакиреве немало сохранилось анекдотов. Трудно сказать, насколько они правдивы. Известно только, что в 1724 году он был арестован вместе с Монсом за «разные плутовства», бит батогами и сослан. Вернули его ко двору при императрице Анне Иоанновне, любившей шутовство.

  23