Последние отзывы

  57  

— Кто же вам сказал… Она прервала его:

— Епископ Холвик любил повторять, что по иерархии, установленной Господом, женщина стоит после волов и она должна об этом всегда помнить. Он говорил, что, если я не выучусь истинному смирению и покорности, я никогда не почию вместе с ангелами.

— Этот епископ был вашим исповедником?

— Одно время, — ответила она. — Из-за важного положения Рольфа. Он накладывал много разных покаяний.

Габриэль вдруг ощутил весь пережитый некогда ею страх. Он наклонился и положил руку ей на плечо. Она вздрогнула.

— Расскажи об этих покаяниях, — приказал он. Она покачала головой. Ей было тяжело говорить.

— Когда же Алекс приедет домой?

Он понял, что она умышленно переменила тему, и решил позволить ей делать то, что ей хочется. Его жена была исполнена странной тревоги. По тому, как она сейчас сжимала и разжимала руки, он догадался, что епископ Холвик возглавлял список ее прежних несчастий.

— Алекс вернется домой, когда будет закончена стена, — ответил он. — Вчера вы уже спрашивали меня об этом. Разве вы забыли мой ответ?

— Может статься, я вновь спрошу вас об этом завтра.

— Зачем?

— Сын должен жить с отцом. Разве он счастлив в семье родичей матери? Зачем вы поручили этим людям заботу о нем? Такой маленький ребенок нуждается в привязанности отца.

Да она просто оскорбляет его подобными вопросами! Габриэль, впрочем, не считал, что она это делает намеренно. По ее лицу было видно, что она обеспокоена участью мальчика.

— Алекс рассказал бы мне, если бы с ним дурно обходились.

Она сильно потрясла головой, протестуя:

— Нет, он может не рассказать вам об этом. Он будет просто молча страдать.

— Зачем же ему страдать молча?

— Потому, что он стыдится. Возможно, он думает, что сделал что-то дурное и заслуживает жестокого обращения. Привезите его домой, Габриэль. Ведь он наш сын.

Габриэль притянул ее к себе, усадил на колени и приподнял ее голову за подбородок. Он долго смотрел на нее, пытаясь понять, что творится в ее голове.

— Хорошо, я привезу его домой погостить.

— Когда же?

— На следующей неделе. Я спрошу у него, как с ним обходились и не чувствовал ли он себя несчастным.

Она хотела что-то возразить, но он прикрыл ей рот рукой.

— И Алекс скажет мне правду, — прибавил он более твердым голосом, когда она все же осмелилась покачать головой. — А теперь я хочу, чтобы вы ответили мне на один вопрос, Джоанна.

Он убрал руку, дождался согласного кивка и спросил:

— А сколько вы сами страдали молча?

— Вы неверно меня поняли. — Она отстранилась от него. — У меня было чудесное детство, нежные и любящие родители. Отец умер три года назад. На мой взгляд, ему всегда не хватало какой-то суровости.

— А мать?

— Теперь она совсем одна. Знаете, я никогда не согласилась бы приехать сюда, если бы Николас не обещал присматривать за ней. Он преданный сын.

— Вероятно, вы часто виделись с родителями, покуда были замужем за бароном, но отсюда до вашей матушки слишком большое расстояние, чтобы видеться с ней чаще, чем один раз в год.

— Вы позволите мне ездить к матери? — изумилась она.

— Я буду отвозить вас к ней, — ответил он. — Но только один раз в год. Вы не должны ожидать таких же частых свиданий со своей семьей, как прежде, когда вы были замужем за англичанином.

— Но тогда я вообще не виделась ни с матерью, ни с отцом.

Пришел его черед изумиться.

— Разве ваш муж не разрешал вам встречаться? Она покачала головой:

— Я сама не хотела видеть их… тогда. А сейчас… Не вернуться ли нам обратно? Уже поздно, и я достаточно долго удерживаю вас вдали от ваших важных обязанностей.

Он нахмурился. По его мнению, эти ее слова вообще не имели смысла. Ему показалось, что настроение ее заметно поднялось, когда он сказал ей, что она сможет раз в год посещать свою мать. И тут же она вдруг заявляет, что не хотела видеться с родными, когда была замужем за бароном.

Габриэль не любил неясностей и тут же потребовал от нее исчерпывающих объяснений.

— Джоанна. — Голос его прозвучал глухо и низко. — Вы противоречите сами себе. Я не люблю загадок…

Она разомкнула руки, лежавшие на коленях, и потянулась, чтобы потрепать его за шею. Но он не хотел отвлекаться и перехватил руку, чтобы она не могла снова прервать его, и продолжал:

— Как я сказал, я не люблю…

Она погладила его шею другой рукой.

  57