очень нудно 
61 
Холодные пальцы глашатая снова легли на мои:
— Я буду просить, пока она не согласится! А если всё же... — Зрачки тёмно-синих глаз упрямо расширились. — Я сохраню предназначенный мне глоток и принесу его вашему другу. Где он живёт?
— Сейчас его состояние вряд ли можно назвать жизнью. Да и если отважитесь на то, о чём говорили... Сначала сделайте, и только потом снимайте бусы, увидите, какие. А где... На углу Каретной и Пыльной улиц, в гостевом доме, комната на втором этаже, оплаченная heve Тэйленом.
— Это ваше имя?
— Да.
— Тэйлен... Мягкое, но сильное. Совсем, как вы. А меня зовут Шиан.
— Почему именно так?
— Потому что я — только половинка, — улыбнулась глашатай.
— Ну, раз уж мы познакомились... — Я порылся достал из кошелька шёлковый мешочек. — Позвольте вручить вам. К наступающему Зимнику с наилучшими пожеланиями.
Женщина ойкнула совсем как маленький ребёнок и восторженно сжала в ладонях подарок.
— Он... должен так пахнуть?
— Ну да, его затем и сделали. Можно класть в бельё — для аромата, можно просто держать в комнате. Как пожелаете.
— Мне так редко дарят подарки... Спасибо!
Нехорошо принимать незаслуженную благодарность, ведь мешочек предназначался совсем другому человеку, но, кажется, я всё сделал правильно.
***
В этот раз мне не нужно было искать поводов присутствия в игровом зале на втором этаже «Перевала»: я просто любовался Шиан, исполняющей обязанности глашатая за одним из немногих занятых столов. А она, ловя мой взгляд, улыбалась в ответ, но каждый раз вкладывала в улыбку новое чувство. Ободрение, обещание, нежность, вопрос, рассеянное удовольствие — уверен, изгиб пухлых губ находился в полном соответствии с мыслями, посещающими хорошенькую русую головку. Я тоже думал... О том, каким подлецом оказался.
Женщина обещала отдать противоядие, без которого сама будет мучительно умирать: неизвестно, достаточно ли одной порции в день, или же их должно быть обязательно не менее двух. Если верно второе, уступкой моей настойчивости Шиан обрекает себя на смерть, потому что нарушать режим приёма лекарства нельзя. Если стремишься выздороветь, разумеется.
Железы гаккара вырабатывают противоядие постоянно, ни на вдох не прекращая свою работу, стало быть, Ришиан тоже рискует, дважды в день даря свой «поцелуй» сестре, возможно, насильственно сокращая свою и без того недолгую жизнь. Но даже если близнецам остаётся всего лишь несколько месяцев пребывания на этом свете, имею ли я право воровать их дни? По всем законам души — нет. И всё же, мне придётся стать вором. Потому что два человека меньше, чем целая Империя...
Если Кэр умрёт, принцесса останется без своего ближайшего друга и наставника, соответственно, внимание её будущего императорского величества перекинется на мою скромную персону. Проще говоря, Сари вцепится в меня зубами и ногтями. Кто бы что ни говорил, оказаться поверенным в делах высокой политики — не лучший вариант спокойной жизни. Вообще не вариант. Но даже отставив в сторону треволнения, связанные с бултыханием в волнах власти, можно обнаружить и кучу прочих неприятных ненужностей.
Я не имею ни малейшего понятия о политических течениях, влияниях, стратегиях и интригах, естественных для императорского двора и его ближайшего окружения. В науках, признаться, силён ещё менее, нежели во властных играх. Всё, чем я способен оказать содействие принцессе, это высказать свой скромный взгляд. И более ничего! Требуется же не только рассказать, что видится с невысокой кочки, а и близко к реалиям предположить, какая картина простирается перед другими зрителями, какие планы строят участники, и дать дельный совет постановщику представления. Сомневаюсь, что и скорпу всё перечисленное по плечу, но у него есть немаловажное преимущество передо мной: привычка. Если он был приставлен к принцессе ещё во времена её младенчества, то успел составить впечатление о расстановке сил вокруг, поскольку время и внимательное наблюдение — лучшие помощники в нелёгком деле анализа.
В юности мы горим желанием дать оценку каждому происходящему в нашей жизни событию. И даём, разумеется. Даём подчас вопреки здравому смыслу, безопасности и возможному влиянию нашего поступка на будущее. А по прошествии времени — в самом крайнем случае, спустя ювеку — убеждаемся: натворили аглис знает, каких глупостей. И всё почему? Потому что поставили факт не на ту полку, где ему положено находиться. Причина подобных ошибок проста: мы слишком мало видели. Можно постигать мудрость исключительно по толстым и запылённым фолиантам, но пока нам в реальной жизни не встретится подтверждение прочитанного, не щёлкнет нас по носу, не упадёт на макушку звонкими дождевыми каплями, знание так и останется спящим. Мертвецким сном.
61 
