очень нудно 
46 
Младший понимающе кивнул:
— Три — хорошее число, лучше, чем четыре.
— Тогда, может быть, позволим ей вернуться к исполнению обязанностей?
Такое развитие событий не входило в планы «братцев»: старший, не переставая улыбаться, нахмурился, словно показывая приятелю, что недоволен моим предложением и не советует его принимать. Вообще-то проще было произнести пару слов, а не двигать лицевыми мускулами, сооружая невнятные гримасы, если только... Как выдастся удобный момент, обязательно проверю свою догадку.
— Обязанностей, говорите? Первейший долг слуг — следовать воле хозяина.
Пальцы «младшего» вплотную придвинулись к щеке Литы, и девушка, не решаясь отвернуться, зажмурилась в ожидании развязки.
Продолжаю свою мысль:
— Хозяин же, в свою очередь, бережёт принадлежащее ему добро.
В серых глазах сверкнуло удовлетворение: по всем приметам выходило, что рыбка попалась на крючок, осталось только вовремя подсечь.
— А вы, верно, хороший хозяин?
Я скучающе провёл взглядом по истёртому лаку паркета под ногами «братцев», по резьбе панели, к которой спиной прижалась Лита, по пылинкам, танцующим в луче света, заглядывающего в коридор из открытой двери.
— Если я чему-то хозяин, то только своему слову.
— Этого вполне достаточно, правда, брат?
Старший кивнул, напряжением каждой чёрточки показывая готовность к проверке любого из моих утверждений.
— А вы, похоже, ещё беднее меня. По крайней мере, одного из вас кто-то уже лишил возможности и давать слово, и забирать обратно...
Только ладонь младшего, упёршаяся во вздыбившуюся от гнева грудь второго «братца», не позволила бою начаться немедленно:
— Я слышал, Мастера во всём придерживаются правил?
— Если правила определены и приняты всеми сторонами.
— И что вы думаете об установлении правоты посредством сравнения сил?
Ну вот, последний поворот пройден и до цели осталась прямая, как стрела, и столь же короткая дорожка.
— Временами это становится единственным выходом.
— Если следовать правилам, нужно начинать с вызова, не так ли?
Предлагает мне стать зачинщиком драки? Нет уж.
— Бросить вызов мало. Нужен ещё тот, кто его примет: зачем же зря разбрасываться ценными вещами?
— Тот, кого попрекнули бедностью, уж точно не будет тратить своё единственное сокровище попусту.
Из взгляда «младшего» исчезли последние лучики ехидства, осталась только целеустремлённость, не допускающая сомнений: псы натравлены и не отступят, пока не сожмут челюсти на горле указанной принцем жертвы. На моём горле.
Ох, как всё это грустно... Ещё один только вдох, вызов будет брошен, и мне придётся ответить. Подвергая риску своё здоровье и обрекая на смерть двух, может быть, вполне заслуживающих того, но всё-таки живущих своими жизнями людей. Придётся убивать, потому что оставить «братцев» в живых значит обрести врагов, поскольку мои противники не из числа тех, что способны, осознав чужое превосходство, не проникнуться вечной ненавистью, а спокойно отойти в сторону.
— Вы, парни, можете делать что хотите, я вам не нянька, но задираться с Мастером не советовал бы, — заметил Эрне, прислонившийся к дверному косяку той самой комнаты, дверь которой была распахнута и пропускала в коридор солнечный свет.
— Не веришь в наше мастерство? — с почти искренней обидой спросил младший.
— Я верю только в своих богов, — спокойно и веско возразил капитан. — Который из вас сильнее, мне знать неинтересно, но... Не думаю, что Ректор Академии будет в восторге, узнав, что кто-то причинил вред его любимому племяннику.
На лицо младшего из «братцев» опустилась заметная тень сомнения, а Эрне продолжил:
— Как будете оправдываться, ваше дело, только вряд ли даже нижайшие извинения и мольбы о прощении помогут избежать кары. Если покровительство его высочества стоит того, не смею препятствовать.
Он отвесил насмешливый поклон, поворачиваясь к «братцам» спиной и собираясь вернуться в комнату, где, по всей видимости, отдыхал после дороги, но был остановлен ядовитым вопросом младшего:
— Выслуживаешься? Надеешься, за тебя замолвят словечко?
Произнесённые слова — даже не намёк, а прямое приглашение, первый аккорд в песне клинков, потому что для честного служаки не может быть оскорбления страшнее. Я невольно задержал дыхание, ожидая самого худшего, но капитан оказался мудрее и расчётливее: не поднял перчатку вызова. Промолчал, распрямляя спину, как на параде, оставляя противнику возможность нанести лишь заведомо подлый удар.
46 
