очень нудно 
48 
Освобождать от чего? «От болезней и дурных мыслей». А кто будет решать, какая мысль дурна, а какая - нет? Мантия хихикнула и замолчала. Зато дядюшка Хак подал голос:
- Вы все еще здесь?
- Уже уходим, дуве. О решении Опоры вы будет извещены позже.
Он рассеянно кивнул, не снимая ладоней с плеч женщины, задумчиво глядящей на кружевные занавеси и беззвучно повторяющей одно и то же слово, состоящее из двух коротеньких слогов.
На сей раз Роллена не стала ждать долго, а сразу же, как только мы вышли на залитую солнечным светом улицу, развернулась ко мне, преграждая путь, и грозно спросила:
- Почему ты это сделал?
Упереть руки в бока - получится молодая жена, отчитывающая мужа-недотепу за потраченные на выпивку деньги. Чем же я снова заслужил твое негодование, девочка?
- Что сделал?
- Напросился на дуэль!
- Да герцог и сам был не прочь… Задирался с первой же минуты, разве ты не заметила?
- Еще бы! Но зачем было доводить все до крайности? Магайон - хороший боец, пусть уже и в возрасте. Хотя ты-то откуда мог это знать… Поэтому и дерзил? Решил, что легко справишься со стариком?
- Признаться, я меньше всего думал об исходе дуэли.
- А о чем ты тогда вообще думал?
- Я думал о том, что моему напарнику нанесли жестокое оскорбление, которое не должно оставаться без ответа.
- Оскорбление! Я слышала такие слова много раз и… - Она хотела уверить меня, что привыкла, но к этому моменту слух догнал разум, и Роллена потрясенно осеклась.- Что ты сказал?
- Что оскорбление должно быть оплачено кровью.
- Нет, до этого! Ты назвал меня…
- Напарником. Я выбрал неправильное слово? Девушка куснула губу, вглядываясь в мое лицо в поисках
подтверждения серьезности либо шутливости намерений, и вдруг всхлипнула. В уголках васильковых глаз выступили слезы, алмазами засверкавшие на солнце. Я протянул руку, чтобы стряхнуть соленые капли, но Роллена испуганно отшатнулась, а вдохом позже побежала вниз по улице. Ничего не
имею против небольшой физической нагрузки, но бегать по солнцепеку за расстроенной девушкой…
Благодарение богам, она убежала недалеко, всего лишь до ближайшего затененного переулка, и уткнулась носом в стену, пряча от прохожих зареванное лицо. Я несколько минут постоял в стороне, дожидаясь, пока вздрагивания плеч станут пореже и послабее, потом подошел и прислонился спиной к стене рядом с Ролленой.
- А вот рыдать не нужно. От слез глаза краснеют, веки опухают и взгляд становится похожим на поросячий.
- Прости…
- Наверное, это ты должна меня простить за неуместные слова.
- Нет, все… уместно. Только я… я не думала…
Правильнее будет сказать, не ожидала. Не могла и надеяться. Скорее всего, девушка рассчитывала, что служба будет сродни вооруженному перемирию, когда люди, находящиеся вокруг тебя, вынужденно действуют вместе с тобой, но в любой момент могут вынуть оружие из ножен. Такое положение вещей не способствует улучшению характера, но зато помогает сохранить в неизменности душевное равновесие. А вот если допустить кого-то из внешнего круга в свои владения…
Может быть, я снова совершил ошибку. В конце концов, мне ведь придется уйти, рано или поздно, и Роллена останется одна против остального мира. А чему я пытаюсь ее научить? Доверию? Но не слишком ли бесполезно умение доверять?
Я вновь вмешиваюсь в чужую жизнь. Наверное, эта привычка умрет только вместе со мной, а если так, нужно смириться и… Попробовать объяснить самому себе, зачем на сей раз смущаю покой чужой души. Желая помочь, защитить, спасти? Нет, ни одно из трех слов не трогает меня, ни одно не отзывается довольным эхом в моем сознании. Я не помогаю Роллене, а всего лишь нахожусь рядом. Я не защищаю ее, а всего лишь слежу за тем, чтобы ей не был причинен вред. И уж тем более нет и речи ни о каком спасении! Но что тогда ведет меня по этой тропе? Зачем я показываю девушке то, о существовании чего она не догадывалась?
Именно затем, чтобы знала: они есть, эти чувства, доселе не вторгавшиеся в жизнь сестры Королевского мага. Есть доверие, есть поддержка, которую оказывают, невзирая на твои че-
довеческие качества, хорошие и плохие. Есть моменты, когда тебя закрывают от удара только потому, что ты не заслуживаешь безвременной смерти, как и любое живое существо. В первое мгновение такое чувство может оскорбить, но, когда возмущение пройдет, останется только теплое воспоминание, огонек свечи, которая была зажжена в твоей жизни раз и навсегда.
48 
