102 
Купцы благоволят Уорику и партии Йорков в силу нескольких причин. Король, или, как все говорят, королева, обложил их тяжкими налогами, а к тому же за большую сумму денег он наделил ганзейских купцов привилегиями, которыми те раньше не пользовались. Йоркисты обещают все это изменить, как только безумный король окажется в их власти, а пока что корабли Уорика, нацепив пиратские флаги, захватывают в море суда ганзейцев. В результате лондонцы не только приняли Уорика с распростертыми объятиями, они еще и ссудили ему четырнадцать тысяч золотых монет — огромная сумма по здешним понятиям — для уплаты жалованья войску и на содержание солдат.
И вот, словно пчелы в улей, все больше людей собирается в его войско. Часовой, поставленный лордом Скейлзом наверху главной башни, пересчитал воинов, шедших по мосту. Он полагает, что их сейчас примерно сорок тысяч — это настоящая армия, хотя еще остается вопрос, не разбежится ли часть из них, отъевшись и получив жалованье, когда придет пора дальних переходов и опасных сражений.
Пока что лорд Скейлз по два часа в день методично обстреливает улицы города. Затем наступает пауза — нужно поднять в башни запас каменных ядер и бочки с порохом. Один раз мы стали свидетелями спора между лордом Скейлзом и сержантом Эрвиккой. Оба специалиста пытались объяснить друг другу, почему ядра не долетают до моста.
— Это все долбаный порох, ваша милость, его делали в Эппинге, там, откуда везут уголь…
— Я знаю об этом, глупец, но где изготовлен порох?
— …И доставили в бочках по реке Ли.
— Чертов идиот, с каких это пор в селенье Финсбери стали изготовлять порох?
И так далее провозившись два часа возле пушек, оба они оглохли.
И все же Эрвикка и Скейлз сумели объясниться. Три части вещества, составляющие порох, смешивали в Эппинг-Форесте и там же насыпали в бочки более года назад. Однако эти ингредиенты имели различный удельный вес, и потому сначала в дороге от тряски, а затем во время хранения в вертикально стоящих бочках составляющие пороха отчасти разделялись. Угольный порошок, самое легкое вещество, оказался наверху, под ним лежала сера, а селитра осталась в самом низу. Разумеется, порох не расслоился на три отдельные части, но все же этот процесс сказывался на его действии.
Скейлзу удавалось срывать крыши с близлежащих домов и разрушать верхние этажи. При этом погибали или получали увечья граждане Лондона, и наконец к воротам Тауэра явилась делегация, просившая лорда Скейлза прекратить обстрел. Скейлз вышел им навстречу к подъемному мостику и поносил их последними словами: «Изменники, безбожники, я разнесу к чертям весь ваш проклятущий город, как вы посмели впустить солдат Йорка! А ну, убирайтесь, пока я и вас в куски не разнес!» Горожане обратились в бегство, а лучники Тауэра стреляли им вслед.
Однако один из делегатов догадался прихватить с собой щит. Он выставил его перед собой — тот мгновенно оброс стрелами, точно дикобраз иголками — и заорал:
— Я доберусь до тебя, лорд Скейлз, мать твою так! Тебе еще придется выйти из Тауэра. Твоя пушка — мать ее так! — убила мою дочь! — И, продолжая выкрикивать проклятия, этот человек неторопливо двинулся прочь и присоединился к своим товарищам, дожидавшимся его на безопасном расстоянии — на склоне Тауэр-Хилл, у главных ворот, как раз там, где прежде казнили изменников.
Мы наслаждаемся теперь гораздо более изысканным обществом, чем прежде: несколько лордов, державших сторону королевы, предпочли вместе со всеми домашними укрыться в Тауэре. Не стану утомлять твой слух их именами, достаточно сказать, что они так же невоспитанны, как и прочие английские вельможи. Женщины расхаживают по крепости в платьях со столь низким вырезом, что груди оказываются обнажены почти до сосков, а платья у них разрезаны спереди, так что можно любоваться затянутой в чулок ножкой до самого колена. Все они, и мужчины, и женщины, нацепляют на себя множество украшений, преимущественно это подделки — гранаты вместо рубинов, полевой шпат вместо аметистов и топазов, а в золоте слишком велика примесь меди. В целом они гораздо больше похожи на наших актеров и храмовых танцовщиц, нежели на князей и министров.
Мы с Анишем развлекаемся от души, наблюдая за ними и с ними беседуя (мы уже оба хорошо овладели английским). Женщины способны рассуждать только о деньгах, потраченных их отцами и супругами на их наряды и драгоценности, а мужчины говорят об охотничьих подвигах, о достоинствах своих лошадей, проворстве и чутье собак, а также о победах на турнирах — что это такое, я расскажу позже, если хватит времени.
102 
