очень нудно 
123 
Еще один урок для нас — вроде бы и очевидный, но не спохватишься, пока не окажется слишком поздно: нужно защищать свои пушки от вражеской артиллерии, но, размещая их внутри крепости, нужно позаботиться и о том, чтобы можно было легко и быстро их переместить и развернуть в другом направлении.
В течение трех дней неприятель обстреливал стену, выходившую к реке, и она быстро начала поддаваться, поскольку с этой стороны ее не укрепляли на случай нападения извне. На четвертый день настал черед внутренних укреплений, и теперь уже мы подвергались непосредственной опасности, не говоря о неудобстве, которое причиняли нам шум, пыль и рушащиеся камни. В скором времени лорды — я сообщал вам в предыдущем письме, что они вместе с семьями решили искать убежища в Тауэре, — уговорили Скейлза сдаться. К тому же кончались запасы еды, так что у коменданта не осталось другого выхода. Вчера вечером посредники, выбранные от обеих сторон, условились, что нынче утром должна состояться официальная церемония передачи ключей от главных ворот. Теперь очень важно, чтобы лорд Солсбери, видевший нас семь месяцев тому назад во время нашего недолгого пребывания в Кале, теперь узнал нас и принял как людей, приверженных Йорку.
Вечером, когда переговоры завершились, мы с Анишем повстречали в садах Тауэра сержанта Бардольфа Эрвикку. Он был пьян и полон печали: дескать, за то, что он исполнял свой долг перед королем и приказы королевского офицера (то бишь лорда Скейлза), его должность младшего сержанта артиллерии достанется какому-нибудь приверженцу Йорков, а он окончит свои дни уличным попрошайкой. Хуже того, если его узнают и откроется, какой пост он занимал в Тауэре, его разорвут на куски в отместку за ущерб, причиненный артиллерийским обстрелом городу. Аниш, никогда не упускающий удобного случая, тут же предложил сержанту хорошую работу в Виджаянагаре, если тот решится на столь дальнее путешествие. Эрвикка был не прочь: во время последней вспышки чумы он лишился жены и троих детей, так что теперь был один-одинешенек в целом мире. Эта мысль вновь ввергла его в меланхолию, и он принялся шмыгать носом, оплакивая свое, как он выразился, «долбаное семейство».
Сию минуту произошли события, подтвердившие, что страх сержанта перед местью горожан был не напрасен: сперва мы слышали яростные вопли, звон оружия, гневные завывания, а затем через разрушенную со стороны реки стену перелетела голова. Лицо было бледным и окровавленным, его искажала гримаса гнева и предсмертного страха, но тем не менее мы опознали черты лорда Скейлза и его бородку. Понимая, насколько он ненавистен лондонцам, комендант решил подняться в лодочке по реке до Вестминстерского аббатства и там спрятаться. Суеверные представления этого народа о святости храма привели к тому, что даже приговоренный судом преступник получает право убежища, если сумеет добраться до церкви или часовни: стоит ему попасть внутрь — и он уже неприкосновенен.
Но выдубленные солнцем лодочники, чьи обязанности заключаются в том, чтобы доставлять людей и товары на другой берег Темзы, а также возить их вверх и вниз по реке, узнали лорда и разгадали его намерения. Они вытащили его из ялика, приволокли к подножию так называемых Врат Изменников — через эти ворота предателей привозят в Тауэр на лодке, чтобы там их казнить, — и там били Скейлза и кололи его ножами, пока не замучили насмерть, после чего ему отрубили голову.
Я не сожалел о его смерти, хотя и врагу не пожелал бы столь жестокой расправы.
На следующий день, по их счету восемнадцатого июля, а по нашему — Шива один ведает, какого числа, мы вернулись в дом олдермена Доутри на углу улицы Ист-Чип. Теперь, когда со Скейлзом покончено и йоркисты взяли город, а мы считаемся друзьями Йорка, виноторговец и его истеричка жена восторженно приветствовали нас и просили оставаться, пока мы не найдем себе другое, более удобное жилье. Они передали нам те немногие товары, которые мы не успели продать до того, как попали в тюрьму, кроме того, среди наших вещей уцелело еще немного золота и драгоценностей, так что наша судьба улучшилась во всех отношениях.
Вот еще что обнаружилось: вчера, пока мы трепетали от страха и подвергались мучениям во время последнего обстрела Тауэра, йоркистская армия возвратилась в Лондон, одержав возле города Нортгемптон великую победу над силами королевы и пленив короля. Короля разместили возле Бэйнард Касл, главного штаба йоркистов, в Епископском дворце — это крепость у ворот Лудгейт, превращенная во дворец. Король, страдающий приступами умственного расстройства, вполне покорен окружающим его сторонникам Йорка.
123 
