Последние отзывы

  91  

Прошло ровно пять секунд. Агата моргнула, глубоко вздохнула и смущенно спросила:

— Со мной что-то случилось? Я… не помню.

— Небольшой обморок, дорогая. И это не удивительно: столько волнений на голодный желудок! Вам непременно нужно покушать. Через несколько минут нас всех пригласят к столу и…

— Меня ждут к ужину дома, — рассеянно возразила девушка, и блондинка почему-то сразу же воодушевленно согласилась:

— Разумеется, вам лучше сейчас отправиться домой, моя дорогая! Я сама подвезу вас на машине, только закончу дела. Дайте мне несколько минут, а пока умойте лицо и непременно холодной водой!

— Да, конечно…

Агата выбралась в коридор, слегка покачиваясь, но я не сомневался, что она доберется до туалетной комнаты, поскольку мысли девушки были по механически, почти предельно четки.

«Умыться. Холодная вода. Ужин. Домой. Все хорошо. Все хорошо. Все хорошо…»

Спокойствие. Умиротворенность. Целеустремленность. И никаких следов шока.

***

— Вы ничего не хотите нам сказать? — Ласково спросила фроляйн Штерн, скрестив руки на груди.

— Сказать? Что я должен сказать? — Герр Бломберг постарался выказать недоумение пополам с негодованием.

— Я говорила не о долге, а желании, но… Вы только что сами признали серьезность ситуации.

— Какой еще ситуации?

Анна скучно зевнула и склонила голову набок.

— Что произошло между вами и девушкой несколько минут назад?

— Ничего не произошло! Мы… разговаривали. Обсуждали экскурсионную программу.

— Тогда почему школьница находилась в ваших объятиях?

— Она… Ее… Ей просто стало нехорошо! — выкрутился герр Бломберг. — У нее закружилась голова, и я, чтобы девица не упала…

— Схватили ее за грудь, — резюмировала блондинка. — А бусы порвали, видимо, чтобы облегчить дыхание?

— Да, да, конечно!

— Тогда, в самом деле, не случилось ничего предосудительного. Вы считаете иначе?

Вопрос, обращенный ко мне, был задан с искренним интересом, хотя я, после удачной попытки сластолюбца оправдаться, используя подсказанный вариант, ожидал насмешливого упрека в стиле «у вас слишком богатое воображение».

— Да.

— И как, на ваш взгляд, все происходило?

Не люблю чувствовать себя клоуном на арене, но избегать ответа не буду:

— Очень просто. Этому господину понравилась юная школьница. Понравилась до такой степени, что он не смог подавить свою похоть и пытался принудить девушку к интимной близости. Уверен, фроляйн Кёне расскажет то же самое, когда придет в себя.

— Какая чушь! — взвился герр Бломберг, изображая оскорбленную невинность.

— Неужели? Тогда почему вы так сильно взволнованы?

— Это ваши личные домыслы!

И ведь он прав, черт меня подери. Свидетельствовать против него я не могу. Запрещено законом. Особенно если учесть мои приятельские отношения с семьей Кёне. Но главная проблема вовсе не в самонадеянном надутом индюке, уверенном в собственной безнаказанности. Нет, проблема стоит между мной и герром Бломбергом, сосредоточенно щуря голубые глаза.

— Девушка ничего не расскажет.

Я вздрогнул, уколотый отрешенным спокойствием голоса Анны.

— Конечно. Сейчас она в шоке, но чуть позже, когда…

— Она в полном порядке, и через пять минут вы сами это поймете.

Да знаю я, что Агата уже выходя в коридор, была в нормальном психологическом тонусе! Знаю. Но из каких источников черпает свою непоколебимость фроляйн Штерн? Она ведь сыграла против меня в этой партии. Приняла сторону насильника, поддержала, помогла выкрутиться… Почему?

Но я не успел окончательно и бесповоротно разозлиться на вероломную красавицу, потому что блондинка повернулась к герру Бломбергу, с прежним спокойствием повторив:

— Девушка ничего не расскажет.

Затем, после непродолжительной паузы тембр голоса Анны понизился, и если возможно говорить, делая нажим не на отдельное слово в предложении, а на каждую букву каждого слова, то следующая фраза прозвучала именно так:

— Потому что ничего не было.

Мужчина, словно завороженный чем-то в лице фроляйн Штерн, сглотнул и послушно кивнул.

— Ничего не было. Согласны?

«Согласиться. Забыть. Забыть, как страшный сон. Что я должен забыть? Что-то неприятное? Что-то опасное? Я и так ничего не помню…»

— Ничего не было, конечно, ничего не было! А в чем, собственно, дело? На чем мы остановились?

  91