36 
Если Тодд попросит прощения за то, как он вел себя с Джессикой, в их отношениях это ничего не изменит. Но, по крайней мере, она перестанет его ненавидеть.
— Прости меня, Лиз, что я вел себя так глупо.
— Да уж, Тодд, ты меня удивил. Ты представить себе не можешь — я была просто в шоке.
— А как бы ты вела себя на моем месте, Лиз? Сейчас я уже поостыл, но сколько мне пришлось передумать, пока я решил простить тебя, У Элизабет перед глазами все поплыло, она не могла понять, что такое он говорит.
— Простить меня?
— Да, Лиз, я тебя прощаю, — заторопился Тодд. — Прощаю при условии, что ты дашь слово не видеться больше с этой скотиной.
— С какой скотиной?
— Ты прекрасно понимаешь, Лиз, о ком я говорю — о Рике Эндовере.
— Ты все еще этому веришь?
— Это все знают.
— Разве Джессика не говорила с тобой?
— Говорила. Да, на такую сестру можно положиться, Лиз. Она ведь хотела взять твою вину на себя. Очень благородно с ее стороны, но я хочу, чтобы ты знала — ей не надо этого делать. Ты совершила ошибку, но знаешь, как говорят: что было, то было и былым поросло. Я постараюсь все забыть.
— Ты… забыть… — Элизабет казалось, что она сейчас лопнет от злости. — Ладно, Тодд, я тоже кое-что забуду.
— Что-что?
— Мне твое одолжение не нужно!
— Элизабет, но я не хочу с тобой ссориться. Зачем ты подливаешь масло в огонь?
— Ну это уж слишком!
— Знаешь, Лиз, давай встретимся сегодня и все спокойно обсудим.
— Встретимся? Ты просто нахал! Это после того, что ты сделал! Тодд, запомни раз и навсегда. Я не хочу тебя видеть!
Элизабет швырнула трубку и проплакала целый час. Но, по крайней мере, теперь все кончено. Кончено навсегда.
Глава 15
Здание суда стоит в центре, на главной площади Ласковой Долины. Оно построено в колониальном стиле: длинное, невысокое и очень красивое. Элизабет даже слегка оробела, войдя в него. Привратник направил ее в комнату для представителей прессы.
— А что, у журналистов есть в суде свое помещение? — спросила она у служащего за стойкой «Справки».
— Да, милая барышня. Прямо по коридору, третья дверь направо.
Элизабет неуверенно подошла к двери и, приоткрыв ее, заглянула внутрь. Вдоль стен стояли большие письменные столы, заваленные газетами и всякими документами. Там было несколько репортеров. «Может, когда-нибудь и я буду работать здесь», — подумала Элизабет.
Мистер Коллинз посоветовал ей найти Эрика Гарнета, репортера «Новостей Ласковой Долины».
— Здравствуйте, мистер Гарнет, — робко сказала Элизабет.
— А, это, надо полагать, «золотое перо» школы Ласковой долины? — улыбнулся Эрик Гарнет. Элизабет покраснела и тоже улыбнулась:
— Ну, не совсем так.
— Чем могу служить?
— Я буду писать о школьном футбольном поле.
— О чем, о чем?
Элизабет почувствовала, что опять краснеет:
— Я хотела сказать, о деле «Фаулер против школьного городского совета».
Мистер Гарнет объяснил, куда идти, и пожелал удачи.
Войдя в зал заседаний на втором этаже, Элизабет заметила на местах для зрителей тренера Шульца и директора мистера Купера. Судья Роберт Дейли, суровый и величественный, облаченный в черную мантию, уже восседал на своем месте.
Джорж Фаулер тоже был там, сидел за отдельным столом, окруженный адвокатами в темных костюмах. Вид у него был злой и решительный. Недалеко от судейского стола стоял еще один стол, за ним сидели ее отец и Марианна Уэст.
Увидев Марианну, Элизабет внутренне закипела. Папа так внимателен к ней, наклонился и шепчет ей на ухо, наверное, что-то ласковое. Если бы мама увидела, у нее бы разорвалось сердце!
За третьим столом сидели Генри Уилсон Пэтмен и еще два адвоката. Столько адвокатов, что, пожалуй, хватило бы защищать всех граждан Калифорнии без исключения!
— Готовы ли обе стороны к слушанию дела? — спросил судья, отрывая глаза от стопки документов, которые лежали перед ним.
— Готовы, ваша честь, — звонким голосом ответила Марианна Уэст, прежде чем кто-либо успел открыть рот.
Элизабет готова была испепелить ее взглядом.
Это выскочка Марианна Уэст сунулась вперед отца, а ведь это он — совладелец адвокатской фирмы, а не она! Лишь бы обратить на себя внимание!
Но злиться было некогда: один за другим стали выступать адвокаты, пересыпая свою речь судебными терминами, от которых у Элизабет зазвенело в ушах.
Первым встал один из адвокатов Джорджа Фаулера, как и все, в темно-синем костюме, и громоподобным голосом произнес речь. Суть ее сводилась к тому, что футбольное поле должно стать собственностью Фаулеров, поскольку срок аренды школьного совета истек и должным образом продлен не был.
36 
