Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
112 
— Она переполняется? — Спрашивает Мэтт, оценивая силу и скорость потока.
— Ни разу не видел, — сконфуженно признается Руми. — А должна?
— Не обязательно, — следует моя реплика. — Если в дне имеются трещины, их достаточно, чтобы вода успевала уйти, а не переливалась через край.
Брат Юлеми спрыгнул с телеги, подошел к источнику, зачерпнул немного воды ладонью и с наслаждением выпил.
— Попробуйте! Сладкая, как мед!
Маг сморщился.
— Без меня, пожалуйста.
— Брезгуешь?
— С детства не терплю сладкое, — он презрительно фыркнул, отворачиваясь и делая вид, что занят стаскиванием с телеги вороха кожаных мехов.
Я к сладостям отвращения никогда не испытывал и с готовностью склонился над нерукотворной чашей, опуская в воду пальцы правой руки.
Бр-р-р-р-р! Холодная. Будто с ледника течет. Хотя, по нынешней жаре лучше не придумаешь. Я сделал глоток и… Выплюнул все обратно. На траву. Да уж, мед. Приторный настолько, что у меня свело зубы и челюсти разом, а в горле встал комок. Мэтт ехидно подытожил:
— Смотрю, и тебе местная водичка не по вкусу пришлась.
— Пожалуй. Хотя, если из городских колодцев вообще пить невозможно, придется терпеть эту.
— Наверное, вы к такой холодной не привыкли, — поспешно предложил свою версию событий Руми. — Вы подождите, пока чуть согреется: потом и попробуете.
Я попробовал, но впечатление оказалось еще хуже: сладость приобрела гнилостный привкус, живо напомнивший мне аромат подпорченного мяса. Что за напасть такая? Может, я заболел? Знаю, бывают такие болезни, во время которых самый лакомый кусочек проглотить невозможно, в лучшем случае он будет казаться пресным, как лепешка, испеченная в Неделю Очищения, а в худшем… Нет, о плохом думать не буду. Правда, должны еще присутствовать насморк и повышенная температура тела, а этих признаков недуга я у себя не нахожу. Списать все на усталость и раздражение, вызванное непредвиденной задержкой на пути? Или объяснить вкус воды теми рудами и каменными породами, через которые она пробила себе дорогу на свободу?
Ты как думаешь, драгоценная?
«Думаю, ты прав в обоих случаях…» — лениво высказала свое мнение Мантия.
Точно?
«Не вижу противоречий… Плохое настроение способно испортить удовольствие не только от пищи и воды, но и от других земных услад, а неся в себе пылинки разных веществ вода вольно или невольно вбирает в себя их качества… Все правильно…»
То есть, возникли обе причины?
«Вполне возможно…»
Но почему другие люди пьют эту воду без малейшего затруднения и находят очень приятной на вкус?
«Ты сам ответил на свой вопрос…»
Как это?
«Другие «люди»… Несмотря на полное внешнее соответствии, ты человеком не являешься и являться не можешь… А если вспомнишь, что твоя оболочка вмещает по меньшей мере двух, а если считать и меня, то целых трех разных существ, удивляться несколько отличным от людских норм реакциям странно, не находишь?..»
Пусть это будет правдой, но…
«Это и есть правда…» — перебивает Мантия.
Она меня не радует.
«А где ты видел, чтобы она хоть кого-то хоть когда-то радовала?..» — Хмыкает моя подружка. — «Погоди, ты еще с Зодчим Истины лицом к лицу не встречался: вот уж кто одним своим присутствием может вызвать потоки горючих слез!..»
Зодчий Истины? Это что за зверь?
«В самом общем случае это человек, впрочем, встречаются и представители других рас… Просто люди наиболее восприимчивы не только к внешним магическим полям, но и к полям чувств, пронизывающим пространство там, где есть хоть одна живая душа…»
Имеешь в виду что-то вроде моей «паутинки»?
«Да, крайне похожая вещица… Такие ниточки протягиваются от каждого существа, начиная с момента его зарождения, и остаются очень долгое время после смерти…»
Потому что, как и всякая нить, имеют два конца?
«Конечно… И второй конец нити, как правило, привязывается к другому человеку, а то и предмету или месту… Ты можешь почувствовать их, когда выпустишь в параллель свои… Попробуешь?..»
Прямо сейчас?
«Самое подходящее время!..»
Да, ты права, драгоценная.
Мы выехали на опушку леса, и Руми придержал лошадь, гордо поворачиваясь к нам с козел:
— Красивый город, правда?
Нарядно-белый пояс городских стен с пряжками-воротами. Сбегающие по холмам вниз-вверх, вниз-вверх, узкие улочки. Выцветшая черепица блеклых крыш под ярко-синим пологом неба, такого темного прямо над головами, что кажется: стоит немного напрячь зрение, и разглядишь звезды. Силуэты кораблей, замерших у причалов и редкие точки лодок в лазури моря, окутанного вуалью дымки, как невеста. И раскаленный солнцем воздух, звенящий не хуже клинка.
112 
