Последние отзывы

  59  

— Я слышала звуки, — заговорила одна из женщин. — Оно по-прежнему изображало меня, но я слышала звуки. Они исходили из зеркала, которым я пользовалась для наложения макияжа. Я не могу поверить. Я не верю тому, что слышу. Двигаясь медленно, я прислушалась. Очень, очень долго не было слышно ничего. А потом откуда-то издалека, как будто из дальнего конца длинного коридора, я услышала сопровождаемый эхо звук: там натачивали нож.

Еще один человек как-то утром стоял, неодетый, перед зеркалом и вдруг обнаружил у себя эрекцию. В истории другого отражение плюнуло в него, и слюна стала стекать не с той стороны стекла. И речь не всегда шла о собственных отражениях людей. Одна женщина рассказала (ее голос все еще прерывался при воспоминании), как она долго, не веря своим глазам, смотрела на стоявшее рядом с ее мужем зеркало и на него самого, и увидела, как его отражение встретилось с ней взглядом — не с ее отражением, а с ней самой. И оно шептало: «Сука, сука, сука», а ее муж читал газету, время от времени поднимая глаза и улыбаясь.

Наконец они спросили Шолла, что же видел он, откуда ему что-то известно. Он покачал головой.

— Ничего, — ответил он. — Ничего не изменилось. Оно никогда не выходило из подчинения. Просто я в один прекрасный день проснулся, а оно исчезло.

Очень скоро исчезли все отражения. Одни выбрались в формах, принятых при последнем подражании, другие оказались гибридами, но все они выбрались, и по ту сторону зеркал не осталось ничего видимого.

Второй день прошел легче, чем первый. Отряд двигался короткими перебежками: до Шолла дошли слухи о том, что происходило на станции «Юстон». Чтобы избежать неприятностей, солдаты направились туда, где клином соединялись Сент-Панкрас и Кингз-Кросс. В этом районе, который в прошлом считался нездоровым, скопилось на удивление много людей. Они составили небольшую коммуну, человек пятьдесят; жили вместе в помещении, ранее служившем товарным складом вокзала Кингз-Кросс. Шолл знал, что были и еще люди — они расположились у разветвляющихся путей за зданием вокзала: среди груд кирпича и хозяйственных построек, среди сорной травы в этой открытой зоне города возник палаточный городок.

Солдаты коротко поговорили с жителями, выменяли банки с прохладительными напитками и алкоголем на подписанные ими вручную бумажки, которые использовали вместо наличных денег. Местные жители нервничали, но не боялись. На скрещении Панкрас-роуд и Йорк-уэй присутствовало что-то, что не нравилось имаго, и потому эта зона оставалась относительно чистой. Шолл глубоко вздохнул; ему хотелось бы остаться здесь.

Местные жители сообщили, что среди них есть пришельцы из Клеркенвелла. Эти мужчины и женщины весьма склонны следовать за мистиками, в окрестностях обретается одна такая группа, и солдатам не мешало бы быть повнимательнее.

Они рулили на юг, двигаясь осторожно, исполненные решимости не расслабляться, и наконец достигли ступеней Брауншвейгского центра. Там они прождали два часа, но представители культа, о котором их предупреждали, так и не появились.

Солдаты готовились. Теперь, приблизившись к цели, они утратили решимость, им было страшно идти вперед, завершить свою миссию. Шолл помимо своей воли непрерывно думал о существе, которое указало ему, куда направляться. Он не понимал, почему только оно прикоснулось к нему.

Шолл и его команда ждали, прокручивая в памяти подробности пройденного пути, а когда задерживаться дольше стало уже невозможно — двинулись вперед. Мимо выкорчеванных деревьев на Рассел-сквер, вниз по Бедфорд-плейс, через пристанище статуй, которые имаго натащили со всего города и расставили равномерно, изменив черты их лиц и контуры; здесь были, например, истерически смеющийся Нельсон, перенесенный с вершины колонны ^[24] и мочащийся на «Бомбардировщик» Харрис ^[25]. Затем они свернули направо и направились к своей цели.

Я не думал, что зайду так далеко. Хотя верно ли это? Так ли?

Я думал — полагаю, что думал, — что отошел достаточно, чтобы удалиться от моих соплеменников, которые знают и знали меня, найти других, увидеть вещи, возникшие в этом изменившем облик городе, на его окраинах, и постичь их смысл. Всего. И быть опять внутри, раскрыть свои двери. И повсюду я видел своих, во всех формах, ничто, таких же, как я, ничто, заключенных в навязанных им обличьях, других имаго в чем угодно. Право же, не очень-то справедливо, что мы, выстоявшие, обладающие нашей силой, первыми вступившие в войну, выигрываем меньше, чем те, кто слабее нас.

  59