135 
"Сталин задумался и, словно бы размышляя вслух, стал говорить:
— Очень тяжелое положение сложилось сейчас под Ленинградом, я бы даже сказал, положение катастрофическое. — Помолчав, Сталин явно подбирал еще какое-то слово, которым хотел подчеркнуть сложность обстановки на Ленинградском фронте, и наконец вымолвил: — Я бы даже сказал, безнадежное. С потерей Ленинграда произойдет такое осложнение, последствия которого просто трудно предвидеть. Окажется под угрозой удара с севера Москва.
Жукову стало ясно, что Сталин явно клонил к тому, что ликвидировать ленинградскую катастрофу, наверное, лучше всего сможет он, Жуков. Понимая, что Сталин уже решил послать его на это «безнадежное дело», Георгий Константинович сказал:
— Ну, если там так сложно, я готов поехать командующим Ленинградским фронтом.
Сталин, как бы пытаясь проникнуть в состояние Жукова, снова произнес то же слово, внимательно при этом глядя на него:
— А если это безнадежное дело?
Жукова удивило такое повторение. Он понимал, что Сталин делает это неспроста, но почему, объяснить не мог. А причина действительно была. Еще в конце августа под Ленинградом сложилась критическая обстановка, и Сталин послал в Ленинград комиссию ЦК ВКП(б) и ГКО в составе Н.Н. Воронова, П.Ф. Жигарева, А.Н. Косыгина, Н.Г. Кузнецова, Г.М. Маленкова, В.М. Молотова. Как видим, комиссия была очень представительная и с большими полномочиями. Она предприняла много усилий для того, чтобы мобилизовать имеющиеся войска и ресурсы и организовать стойкую оборону. Но этого оказалось недостаточно, и после отъезда комиссии положение Ленинграда ничуть не улучшилось. Противник продолжал продвигаться в сторону города, остановить его было нечем и некому. Ворошилов явно не был способен на это. Сталин понимал, что предпринятые им меры ни к чему не привели. Поэтому и пульсировали в его сознании эти неприятные, но точные слова: «положение безнадежное». Жуков оставался последней надеждой, и Сталин почти не скрывал этого". (В. Карпов. Маршал Жуков. Его соратники и противники в дни войны и мира. Литературная мозаика. М., 1992. С. 339-340).
Книга Карпова была сдана в набор 1 октября 1990 года. А подписана в печать 7 марта 1991 года. То есть еще под серпом и молотом. Владимир Васильевич Карпов тогда был повелителем всех писателей Страны Советов, он распределял дачи, квартиры, машины, премии, ордена, путевки, направлял финансовые потоки, определял, кому можно присвоить ранг писателя, а кому нельзя, решал, кого миловать, а кого бить и до какой степени. Самое главное: устанавливал, кого каким тиражом печатать. Себя не забывал.
Сочинение о «ленинградской катастрофе», о том, что город было спасать нечем и некому, Карпов повелел печатать тиражами с большим количеством нолей после единички.
По Карпову выходит, что Молотов, Маленков, нарком ВМФ адмирал Кузнецов, командующий артиллерией Красной Армии генерал-полковник артиллерии Воронов, командующий ВВС РККА генерал-лейтенант авиации Жигарев, командующий ВВС Ленинградского фронта генерал-лейтенант авиации Новиков и другие якобы ничего не смогли сделать для обороны Питера. Непреодолимая оборона, возведенная вокруг города по их планам и под их руководством, — не в счет. Только Жуков один мог тут справиться...
Читаю эти строки и не могу отделаться от мысли, что этот отрывок я уже где-то читал... Никто не мог осилить должность, и вся надежда на одного... Только он один и мог бы... Где же я встречал такое? Не у Карпова. А у кого? Питер... Питер... Ах да! Правильно. В том же городе сотней лет раньше возникла та же ситуация: никто не мог... Оставался только один кандидат, которого однажды даже приняли за главнокомандующего. «Ну, натурально, пошли толки: как, кому занять место? Многие из генералов находились охотники и брались, но подойдут, бывало, — нет, мудрено. Кажется, и легко на вид, а рассмотришь — просто черт возьми! После видят, нечего делать, ко мне. И в ту же минуту по улице курьеры, курьеры, курьеры... „Извольте, господа, я принимаю должность, я принимаю, говорю, так и быть, говорю, принимаю; только уж у меня: ни, ни, ни! Уж у меня ухо востро! уж я...“ И точно: бывало, как прохожу через департамент, — просто землетрясение, все дрожит и трясется, как лист».
Владимира Васильевича Карпова явно вдохновляла история о том, как Иван Александрович Хлестаков принимал департамент. Именно так Карпов и описал появление Жукова в безнадежном городе.
Н.Н. Яковлев пошел дальше: «Условием командования в Ленинграде Жуков поставил — никакого вмешательства в оперативные вопросы со стороны члена Военного совета фронта А.А. Жданова. Сталин пообещал, что лично переговорит об этом со Ждановым» (Н.Н. Яковлев. Маршал Жуков. М., 1995. С. 87).
135 
