80 
– Ну, это уже ни в какие ворота не лезет! Морозини и так весь день с ним провел. Он бы туда не вернулся...
– Он туда и не вернулся. Магараджа говорит, что он приехал за ним к вам, предварительно позвонив по телефону. Вы только что ушли. Что касается магараджи, то, едва Альдо его покинул, он почувствовал огромную пустоту и потребность согреться у этого светоча, только что ему открывшегося. Он пытался бороться с собой, но ничего не вышло. И тогда он отправился за ним...
– И Альдо дал себя увести человеку, который ему не нравится... до отвращения?
– Ну... это вы так говорите! А по словам Альвара, между ними даже родилось нечто вроде общности, знакомой одним лишь великим душам. И все же чудовищность преступления на мгновение ошеломила Его Величество, но затем в озарении ему открылась истина, и он получил приказ спешить на помощь брату, против которого выступила человеческая глупость.
– И Ланглуа все это скушал?
– Нет. Разумеется, нет, но он вынужден считаться с заявлением, сделанным иностранным правителем. На этот счет министерство возражений не допускает: магараджу нельзя отослать восвояси, как какую-нибудь мелюзгу.
– А не объяснил ли восточный принц заодно и того, куда он дел Морозини на рассвете, которым завершилась эта великая ночь? Он не отправил его домой в своем «Роллс-Ройсе»?
– Нет. Альдо, кажется, испытывал потребность немного пройтись, подышать свежим утренним воздухом. Магараджа из своего окна видел, как он спускался по Елисейским Полям в сторону площади Согласия...
– ...в сиянии зари, одевавшей его розовыми лучами! – разозлившись, вскричал Адальбер. – Но что за немыслимая глупость! Если читать между строк, Альдо предоставляется выбор между грязным убийством, за которым последовало не менее грязное бегство, и тем, что он провел ночь в постели магараджи Альвара. Потому что про озарения, родственные души и трансцендентальную медитацию можете рассказывать кому-нибудь другому! Все предпочтут мою версию, и Альдо окажется либо убийцей, либо наложником магараджи! Иными словами, он в любом случае будет обесчещен!
– При условии, что он все еще жив! – простонала старая дама несчастным, охрипшим голосом и внезапно разрыдалась, не выдержав двойного груза тревоги и боли.
Адальбер мгновенно успокоился.
– Простите меня, – прошептал он, склонившись над маркизой. – Я дал волю своему гневу и своему страху! Но вовсе не хотел причинить вам боль. Вы кажетесь такой сильной, что в конце концов забываешь о вашей женской хрупкости, о вашем...
– Скажите еще – о «вашем возрасте», и вы больше никогда в жизни меня не увидите! И уберите эту гадость, План-Крепен! – прибавила «тетя Амелия», отталкивая флакон с солями, который поднесла к ее носу Мари-Анжелина. – Я не собираюсь падать в обморок. Я плачу, понимаете, черт побери, плачу!
– Дело в том, что... это так непривычно! – дрожащим голосом ответила перепуганная старая дева. – По-моему, я никогда не видела вас плачущей!
– Ну что ж, когда-нибудь все бывает в первый раз! Подумать только, до чего смешно!
Тут она разрыдалась сильнее прежнего, и Мари-Анжелина, осторожно присев на кровать, явно спрашивала себя, что же ей теперь делать: то ли обнять маркизу и попытаться утешить, то ли дать ей выплакаться как следует...
– Оставьте ее! – тихонько посоветовал Адальбер. – Но сами оставайтесь поблизости. Я пойду домой, а завтра утром, не дожидаясь, пока Ланглуа сам меня позовет, зайду к комиссару.
Теперь археологу не терпелось вернуться домой и попытаться хоть сколько-нибудь разобраться в истории, которая все больше запутывалась. Но он не успел дойти до двери – Мари-Анжелина догнала его на лестнице.
– Вы уверены? Я действительно ничем не могу вам помочь? – спросила она. – Так ужасно сидеть в четырех стенах, когда ничего не можешь предпринять!
– Не сомневаюсь, бедная вы моя, но я и сам примерно в том же положении. Выдумка Альвара ничего не дает, и, до тех пор пока не появится Мартин Уолкер, те, кто похитил Альдо, могут чувствовать себя совершенно спокойно. Только он может подтвердить все, что мы с ним пережили той самой ночью...
– А русская служанка графини? Она упорно обвиняет князя в убийстве? Я не могу попытаться с ней поговорить?
– На каком языке? Вы говорите по-русски?
– К сожалению, нет!
– А она не знает других языков... Да к тому же не покидает квартиры, где произошла драма, и полиция держит ее под наблюдением. Нет, дорогая, тут ничего не придумаешь...
80 
