63 
— Да? — удивился Джерек. — Между прочим, мистер Гриффитс, вы можете объяснить, что подразумевается под "вешанием"?
И мистер Гриффитс, вздохнув, встал и покинул камеру без единого слова.
Джерека в третий раз привели в ложу. Поднявшись по ступенькам, он увидел лорда Джаггера и других, занимавших свои кресла.
Вошли двенадцать мужчин с фальшивыми волосами и сели на свои места.
Один из них стал читать список имен, и каждый раз, когда он называл имя, кто-нибудь из двенадцати отвечал «Да», пока не были названы имена всех.
Затем встал другой человек и обратился к ним с вопросом:
— Господа присяжные, вы пришли к согласию?
Один из двенадцати ответил:
— Да.
— Считаете вы заключенного под стражу виновным или невиновным?
На мгновение взгляды всех двенадцати обратились на Джерека, который уже почти не проявлял интереса к происходящему ритуалу.
— Виновен.
Джерек вздрогнул, когда руки обоих охранников упали ему на плечи, и с удивлением повернул голову от одного к другому.
Лорд Джаггер спокойно смотрел на Джерека.
— У вас есть что сказать, пока приговор не оглашен?
Джерек устало ответил:
— Джеггед, я устал от фарса. Давайте заберем миссис Ундервуд и отправимся домой.
— Я понял, что вам нечего сказать, — заключил лорд Джаггер, игнорируя предложение Джерека.
Один из мужчин, стоявших рядом с лордом Джаггером, протянул ему квадратный предмет из черной ткани, который тот осторожно положил поверх своих белых фальшивых волос. Около лорда Джаггера появился одетый в черную мантию Преподобный Лоундес, выглядевший заметно печальнее, чем обычно.
— Вы признаны виновным в соучастии в жестоком убийстве невинного служащего отеля, который был подвергнут ограблению, — монотонным голос произнес лорд Джаггер, и в первый раз Джереку показалось, что он заметил блеск юмора в глазах друга. Значит, в конце концов это была шутка, и Джерек засмеялся. — …И, следовательно, я должен приговорить вас…
— Ха, х-ха! — закричал Джерек. — Это вы, Джеггед!
— Тише! — воскликнул кто-то.
Звук голоса лорда Джаггера едва пробивался сквозь бормотание и перешептывание, пока он не закончил словами:
— И, может быть, Господь пожалеет вашу душу.
А Преподобный Лоундес сказал:
— Аминь.
Охранники потянули Джерека к выходу.
— Увидимся позже, Джеггед! — закричал Джерек.
Но Джеггед снова игнорировал его, повернувшись спиной и что-то тихо говоря Преподобному Лоундесу, скорбно качающему головой.
— Никаких угроз. Они не приведут ни к чему хорошему, — буркнул один охранник другому. — Пойдем, сынок!
Джерек смеялся, пока его вели назад в камеру.
— Действительно, я потерял свое чувство юмора, чувство драмы. В этом виновато, наверное, то ужасное время на Кухне Джонса. Я извинюсь перед Джеггедом, как только встречу его.
— Ты не встретишь его, — сказал охранник, показывая большим пальцем назад, — пока он не присоединится к тебе там! — И он развернул палец к земле.
— Вы считаете, что там находится будущее? — спросил Джерек с подлинным любопытством.
Но они больше ничего не сказали, и через несколько секунд он остался один в камере, крутя в пальцах записку, которую послала ему миссис Амелия Ундервуд, помня каждое слово из нее. Она любит его. Она сказала это! Джерек никогда прежде не испытывал подобного счастья.
После того как его в черном экипаже перевезли в другую тюрьму, Джерек обнаружил, что с ним обращаются еще более заботливо, чем прежде. Охранники, обычно разговаривающие с особым мрачным юмором, теперь говорили с симпатией и часто похлопывали его по плечу. Только на вопрос об освобождении они хранили молчание. Некоторые говорили ему, что он "должен был выкрутиться" и что "это несправедливо", но Джерек не мог понять смысла их замечаний. Он довольно часто видел Преподобного Лоундеса и умудрился сделать его достаточно счастливым. Иногда они вместе пели гимны, и Джерек отчетливо представлял, как скоро, встретившись снова с миссис Амелией Ундервуд, будет петь эти гимны с ней. Он несколько раз спрашивал у Преподобного Лоундеса, не слышал ли тот что-нибудь о миссис Ундервуд, но Преподобный Лоундес ничего не знал.
— Она многим рискнула, выступив в вашу защиту, — сказал однажды Преподобный Лоундес. — Это было во всех газетах. Она скомпрометировала себя: ведь она замужняя женщина.
63 
