95 
— Молодец! Но только не кацманов! Не кацманов, а канцлеров, канцлеров! Ты ж читать умеешь? Запомни — КАНЦЛЕРОВ! Канцтовары! Запомни — ПИКУЛЬ! Не перепутай, дурень! Дуй, выручай, Андрюха!
И хотя Андрюхе очень не хотелось по этой жаре пылить но трассе в Гуляй-град, а очень хотелось отлежаться в урожайную страду на холерном пляже в Аркадии, но, видя такое невменяемое состояние командира, он ответил: «Дую!», забросил топор в кабину и тут же укатил трусить волшебную книгу, прикидывая: то ли вернуться вечером в Одессу на матч сезона, то ли в кои веки культурно напиться с друзьями-шоферюгами в городском ресторане «Гуляй».
А Гайдамака долго с тоской смотрел вослед самосвалу, потом нашел в груде мелочи три копейки, выпил теплой воды с барбарисовым сиропом, подумал, что все равно они, дураки, все перепутают — возьмут и выпишут самосвал угля Пикулю или Кацману, а три сторублевки оприходуют концом царствования императрицы Елизаветы Петровны на нужды Пробирной палатки, — и, понурившись и икая от рвавшейся па свободу потревоженной приторным сиропом необъезженной конины, опять поплелся по Карла Маркса к Августу Бебелю и явился к парадному подъезду Дома с Химерами с незначительным опозданием.
ГЛАВА 11 Ведьма, ведьма! или Гэть с верблюдом!
Мы будем вечно изготовлять новые книги, как аптекари изготовляют новые лекарства, лишь переливая из одной посуды в другую.
Л. Стерн
По обе стороны ворот стояли две пузатые старинные пушки с большими колесами, у пушек — черные часовые. Это были не негры, но очень загоревшие европейцы — один босой, с винтовкой, в немецкой каске, в вышиванной льняной рубахе, в атласных малиновых шароварах, второй в рваных галифе, солдатской гимнастерке, австрийской фуражке и в великолепных хромовых сапогах. Грозные пушки не произвели на Сашка должного впечатления. Старье, говно, не стреляют, решил он и, пока Гамилькар предъявлял пропуск в Эдем, принялся разглядывать стоящего «струнко» ближнего часового и его сверкающую электрумом старинную винтовку, которая тоже, конечно, не стреляла. Загоревшее лицо европейца показалось Сашку знакомым. Сашко опустил глаза и стал разглядывать босые ноги стражника.
— Це ви чи не ви, дядьку? — тихо спросил Сашко. Часовой, не шевельнувшись и не поворачивая головы, спросил;
— Ти звiдкiля, хлопчик?[53]
Сашко испугался и не ответил.
— Это со мной, — объяснил Гамилькар. Они прошли через ворота.
Проходя мимо стражника, Сашко еще спросил:
— А ви чого тут, дядьку?
— Гроши xopoшi платять, — тихо ответил тот. Ворота тревожно зазвенели.
— Що несете? — всполошились стражники, — Залiзо е? Железо, то есть? Це що? Бомба? — спрашивали стражники, показывая на Бахчисарайский фонтам на плечах Гамилькара.
С водонапорной колонкой все быстро прояснилось, стражники видели такие колонки в Одессе и Екатеринославе; но теперь они придрались к верблюду:
— З верблюдами не можна! Геть з верблюдом! — вдруг заорал райский стражник. — Чуеш, що я кажу? Глуха, чи що? Геть з верблюдом!
— Почему с верблюдом нельзя? — тихо спросила графиня.
— Не повезло верблюду, — сказал Гамилькар. — Слезьте с верблюда, графиня. Ни за что верблюд пострадал.[54]
Графине пришлось слезть с верблюда, и стражники отогнали бедное животное от райских ворот.
Когда отошли подальше, Сашко услышал, как лениво переговаривались стражники:
— Віддай мoї чоботи, Семэн.
— Не вiддам. Ти ж менi їx подарував, Мыкола.
— Ну чому ти такий дурний?
— Тому що бiдний.
— А чому ти бiдний?
— Тому що дурний.
Столицу Офира Эдем они объехали стороной и вышли к родовой резиденции Гамилькара — городу Логону и голубому озеру Тана. Тана для Африки — что-то вроде Байкала для Сибири; также сравнимы Ангара и Голубой Нил, но у Ангары — женское начало, а у Голубого Нила — мужское. У истока Голубого Нила племенем логонов в допотопные времена был воздвигнут громадный гранитный фаллос — здесь неподалеку гранитные каменоломни; от этого фаллоса исходят половые волны тяготения (или притяжения), образованные теми самыми секс-нейтрино, которые образовались в момент Большого Взрыва и были предсказаны еще Планком. Подобных фаллосов — но поменьше — на берегу озера натыкано множество, как истуканов па острове Пасхи. Связь офирских логонов с пасхальными островитянами очевидна; если мысленно продлить линию логонского фаллоса в глубь Земли, то прямая выйдет на той стороне планеты посреди Тихого океана именно на острове Пасхи. Более того, озеро своими очертаниями один к одному повторяет очертания острова Пасхи, будто кусок земли вырван из Африки. К тому же гранитные лица пасхальных истуканов, если вглядеться, повторяют типичные черты офирских логонов — вогнутые носы, глубоко посаженные глаза — кстати, если на истуканов надеть парики и бакенбарды, то сходство с Пушкиным станет разительным.
53
Ты откуда, мальчик? (укр.)
54
Одичавшие верблюды бродят в офирской пустыне и никак не могут пройти в игольное ушко футбольных ворот площадью 7,32 м х 2,44 м = 17,8608 кв. м.
95 
