очень нудно 
26 
— А я уж отчаялась тебя сегодня увидеть! — сообщает статная женщина, вышедшая на крыльцо дома.
Ростом с меня, плечистая, подтянутая, несмотря на вполне солидный уже возраст. Рано поседевшие волосы гладко зачёсаны и тугой косой уложены вокруг головы. От уголков смешливых светло-зелёных глаз лучиками разбегаются морщинки, когда на полных губах появляется улыбка. Вот, как сейчас. Не красавица, но заставляющая обратить на себя внимание внутренним достоинством. Прямая, как её любимый клинок, и такая же гибкая: как ни гнулась под гнётом обстоятельств, всё равно рано или поздно выпрямляла спину. Daneke Инис Ра-Гро, урождённая Ра-Элл. Моя мама.
Изображаю на ступеньках подобие придворного поклона:
— Я спешил, как только мог!
— Тогда страшно представить, что бывает, когда ты задерживаешься, — нарочито ужасаясь, вздыхает ма.
— Да не так уж страшно, — качаю головой. — Часом позже, часом раньше — что за беда?
— И в самом деле, — согласный кивок.
— А вообще-то, могла бы прислать за мной экипаж, если желала меня видеть.
— Желала? — непритворное удивление. — Желала? Да по таким причинам, как та, что привела тебя домой, век бы тебя не видела!
— Ма, я не нарочно...
— Разумеется! Ты всё глупости делаешь от чистого сердца!
— И этим горжусь.
— Гостинец, что ли, привёз?
Взгляд Инис останавливается на корзинке, висящей у меня на сгибе локтя.
— Гостинец? Ой, совсем забыл...
Сдвигаю в сторону платок, и над плетёным краем поднимается любопытствующая чёрная морда.
— Кажется, я тебе кошака не заказывала, — с сомнением рассматривает моего попутчика ма. — Зачем ты ЭТО притащил?
— Понимаешь... Так получилось! — лучезарно улыбаюсь. — Это кот моей городской хозяйки. Daneke Тарма уехала на несколько дней, оставив его на моё попечение. Вот я и...
— Думаю, он не пропал бы и без твоего участия, — выносит приговор Инис.
— Может, и не пропал бы. А вдруг? И мне потом оправдываться? Лучше за собой буду таскать.
— Ну-ну...
Ма протягивает руку и почёсывает котовье горло. Микис делает вид, что безумно счастлив, чем мгновенно завоёвывает симпатию. Не мою, конечно, а мамину. Подлиза мохнатый!
— Ладно, пусть тут побегает. Собаки у нас мирные, на кошек не бросаются.
— Я ему рыбы обещал. Свежей.
— Обещал? — зелёный взгляд всхлипывает от еле сдерживаемого смеха. — Дожила... Мальчик с котами переговоры ведёт... Ох, сколько стыда на мою седую голову!
— А чем кот хуже человека?
Пробую повторить мамин манёвр с поглаживанием чёрной шеи. Микис лукаво щурит глаза и прикусывает мне пальцы. Больно, хоть и не до крови. Ну, получишь у меня по башке, скотина! Не при матери, конечно: она издевательство над животным не простит.
— Хуже, лучше... Иди, ополоснись да переоденься с дороги... Любитель природы.
Поднимаюсь на террасу. Мамина ладонь шлёпает по моему затылку. Легонько, но обидно.
— Потом на кухню спускайся: я отвар приготовлю.
— Может, не сразу?
— Тебе Калли сколько времени на отдых отпустил?
Приходится признаться:
— Три дня.
— Вот именно! — торжествующе кивает ма. — Текущий день, как понимаю, первый?
— Не исключено.
— Значит, тебе нужно поторопиться. А поскольку сам ты ни за что не станешь этого делать...
— Ты будешь торопиться за меня. Согласен.
Вздыхаю и отправляюсь на второй этаж, по пути выпуская Микиса из порядком надоевшей тому за время дороги корзины.
Окна моей комнаты тоже распахнуты настежь, а на застеленной кровати разложена сменная одежда, простенькая, зато чистая и вкусно пахнущая сушёными травами. Эй, не припомню у себя такой рубашки! Откуда взялась? Воротник чуть крупнее, чем теперь принято, а ткань слегка потёртая. Неужели, папина?
Еле уловимый аромат давно не ношеной старой вещи — как ни проветривай, всё равно останется. Соль и мёд. Причалы Антреи и заливные луга Лунной излучины. Наверное, он одевал её примерно в том же возрасте, что я сейчас нахожусь. Ну-ка, примерим!
По плечам — в самый раз. А вот в талии отец был куда изящнее меня. Что и говорить, мне до него далеко... Особенно в обходительности с дамами. Сумел же он как-то завоевать мамино сердце? Когда-нибудь решусь и расспрошу. Обязательно! Вот только смелости наберусь...
Скидываю одежду и наскоро обтираюсь тряпицей, смоченной в полном тёплой воды тазике.
— Ты долго ещё? Остынет! — кричит снизу ма.
26 
