очень нудно 
142 
— Целься, — сказал Саэгуса.
— Не могу.
— Через не могу.
Юдзи покачал головой.
— Нет, это убийство.
— Он убил твоих родителей.
— Надо вызвать полицию.
— Нельзя терять время, — Саэгуса талдычил монотонно, почти бесчувственно. — Ну, передадим его полиции, и что дальше? Вспомни, что сказал Такэдзо. Всего лишь предоставим Такаси шанс избежать наказания.
— Все равно это убийство, — выдавил из себя Юдзи.
— Вовсе нет. Месть.
Рука, сжимающая пистолет, не поднималась.
Он не мог убить спящего человека.
— Кроме тебя это никто не сделает, — голос Саэгусы доносился откуда-то издалека. — Подумай об убитых, они оскорбятся, если ты сдрейфишь.
Юдзи поднял глаза. Саэгуса ободряюще кивнул, глядя ему в глаза.
— Я посвечу. Стреляй в грудь, — прошептал он еле слышно. — Левее, там, где сердце. Даже если чуток промажешь, умрет от потери крови. С головой сложнее. Черепушку так просто не пробьешь.
Юдзи ухватился за последний довод.
— Я не попаду.
— Попадешь. Подними руку. Прицелься.
Казалось, он утратил свою волю. Стал куклой, машиной.
— Держи пистолет обеими руками, будет сильная отдача.
Сделал, как было сказано.
— Ноги поставь на ширину плеч, руки вытяни.
Сделал.
Человек на кровати тихо вздохнул. Значит, сладко спит, ни о чем не подозревая. Значит, жив.
— Нажимай на курок указательным пальцем. Вставь палец.
Сделал. Ладони так взмокли от пота, что казалось пистолет вот-вот выскользнет из рук.
— Надавливай медленно. До конца. Если выстрелишь внезапно, дуло дернется, и как пить дать промажешь.
Закрыв глаза, Юдзи кивнул.
— Я дам знак, — сказал Саэгуса и выключил фонарь.
Выдержал паузу. Затем каким-то чужим, грубым голосом окликнул:
— Такаси!
Человек, лежащий на кровати, не пошевелился.
— Такаси, проснись! — протянув руку, сдернул одеяло, крикнул: — Просыпайся!
В темноте послышалось шуршание одежды и бормотание:
— Кто это?..
Сонный голос. Голос человека, не догадывающегося о нависшей опасности, погруженного в безмятежный сон.
— Ты — Такаси Миямаэ? — спросил Саэгуса.
Молчание.
— Кто здесь?
Встревоженный голос.
Саэгуса зажег фонарь. Яркий луч осветил лицо человека, лежащего на кровати.
Человек приподнялся. Закрыл лицо рукой, отпрянул назад.
— Отец, это ты?
Спросив, он стал отодвигаться назад, точно пытался спрятаться в темноте. Перед глазами Юдзи возникла прикрытая пижамой грудь.
— Стреляй! — приказал Саэгуса. Резким, не терпящим возражения тоном. Но Юдзи не мог пошевелиться, не мог нажать на курок, не мог даже дышать. Не мог опустить руку.
— Проклятье!
Человек в круге света изогнулся и выхватил что-то из-под подушки. Блеснуло. Юдзи едва успел сообразить, что это нож, как человек бросился на него. В тот же момент раздался грохот.
Выстрелил. Нет, его заставили выстрелить. Рука Саэгусы протянулась из-за его спины и обхватила руку, сжимающую пистолет. Дернувшись, он нажал на курок.
— Опасно! — сказал Саэгуса, отпуская руку.
Невероятно, подумал он. Отдача оказалась неожиданно слабой, он почти не ощутил ее. Удивительно — при таком тяжелом пистолете.
Но пахло порохом. Резкий, кислый запах. И главное — человека на кровати не видно.
— Наверно, где-нибудь есть рубильник, чтобы зажечь свет, — сказал Саэгуса и вышел из комнаты. Юдзи остался один в темноте.
Неизвестно, как долго это продолжалось. Наконец, зажегся свет. Реальность обрушилась на него как лавина.
Комната была приблизительно того же размера, что и гостиная на нижнем этаже. Две кровати стояли у правой стены. Впереди было окно, задернутое плотной шторой. Слева — пара кресел, трюмо, у окна торшер, возле него кадка с декоративным растением. Как трогательная картинка в рекламе недвижимости.
Вот только на ближней кровати лежал худощавый юноша, застывший в корчах. Вся грудь была залита красным, пижама разорвана, в нос ударял запах паленого.
Глаза юноши были открыты. Руки задраны вверх, точно в приветствии, возле правой руки — кухонный нож с длинной ручкой, раздражающий своей неуместностью.
Нож — тотем…
Саэгуса, вернувшись, подошел к кровати. На мгновение замер, всматриваясь в лицо юноши, протянул руку и закрыл его веки.
142 
