очень нудно 
85 
— Вернулся в нашу гостиницу… не в эту.
— Мы захватим его с собой. Кажется, на улице дю Пен, рядом с рынком Нотр-Дам, есть хороший и тихий ресторан. Потом вы временно вернетесь в ряды пишущей братии, а я пойду к комиссару Лемерсье. Я скажу ему, что сегодня утром звонил мадемуазель Отье и сильно опасаюсь, что она куда-то пропала.
Вернуть Адальбера к реалиям сегодняшнего дня оказалось невозможным. Терзаясь жестоким похмельем, позеленевший, как гороховый стручок, он отказывался двинуть даже мизинцем. На него рассчитывать не приходилось.
За плотным обедом Альдо дал журналистам детальный отчет о вечернем празднестве, а потом они расстались: Бертье и Ледрю отправились звонить в свой «листок», чтобы передать всю добытую информацию, а Морозини — к комиссару Лемерсье, чтобы поделиться тревогой относительно Каролин.
Полицейский — такой же «дикобраз», как обычно, но еще более хмурый, чем когда-либо, — встретил его, как встречают собаку игроки в кегли. Сидя за столом и втянув голову в плечи, он даже не предложил Альдо сесть и прорычал:
— Вы когда позвонили ей?
— Ну… незадолго до полудня. А что?
— Вы случайно к ней не заходили?
— Бог мой, нет! Вчера я очень поздно лег и сегодня утром не выходил из гостиницы, — заявил Альдо, очень довольный тем, что говорит правду. — Собственно, я пришел к вам, чтобы кто-то из ваших людей отправился к ней вместе со мной. Не скрою, что мы с мадам де Соммьер очень обеспокоены и тревожимся за Каролин. Ведь это мы разрешили ей вернуться в такой… нездоровый дом!
— Беспокойство не помешало вам превосходно провести вчерашний вечер?
Тон был откровенно едким, но Альдо предпочел не заметить этого.
— Вы же знаете, почему мы решили не отказываться от праздника, да и сами поддержали наше намерение. А веселья особенного не было. Мы все время ждали какой-нибудь новой катастрофы, и когда все закончилось, вздохнули с облегчением.
— Вы ждали катастрофы? — осклабился Лемерсье и стал быстро перебирать бумаги на своем столе. — Этой вам будет достаточно? Там еще есть небольшая шуточка, которую вы, может быть, не сумеете оценить!
Альдо взял протянутый ему листок и с первого взгляда узнал почерк убийцы. Неприятная дрожь пробежала по его спине.
«К великому сожалению, — писал убийца, — я должен констатировать, что вы не предприняли никаких усилий, чтобы выполнить мое требование. Стало быть, «слезу» найти невозможно? Вы разнежились в ожидании следующего трупа? Ну, так это довольно просто сделать! В общем, я вынужден как-то стимулировать ваше рвение. Этот алмаз непременно рано или поздно всплывет, а пока у меня возник страстный интерес к двум другим драгоценностям Марии-Антуанетты: это розовые подвески князя Морозини и браслеты его тестя, богатейшего банкира Кледермана. Поскольку я опасался, что мое скромное желание не встретит у вас должного отклика, мне пришлось заручиться содействием — не вполне добровольным! — очаровательной и несчастной Каролин Отье. С сегодняшней ночи она находится в моих руках и выйдет на свободу невредимой только в том случае, если вы поведете себя разумно. В свое время я сообщу вам о времени и месте обмена. Принимая во внимание, что Морозини необходимо заручиться согласием тестя, я дарю вам пять дней. После чего каждый восход солнца для моей миловидной пленницы будет означать потерю одной из ее прелестей — пальца, уха, другого пальца, второго уха. До носа дело дойдет лишь в том случае, если вы окажетесь слишком скупыми. Впрочем, я убежден, что меня избавят от подобной неприятной операции: эти господа слишком великодушны, чтобы поставить несколько безделушек выше благополучия несчастной девушки, единственным богатством которой является красота… А теперь надеюсь, что ваши размышления будут здравыми и вы не используете копию во второй раз! Я буду расценивать подобный шаг как личное оскорбление…»
Далее следовали рассуждения о человеческих пороках, особенно о скупости — причине всех зол, и пространный панегирик королеве, вызвавший у Морозини сильнейшее раздражение: этот негодяй полагал своим священным долгом вернуть Марии-Антуанетте все сокровища, которых она лишилась. Вернуть любыми средствами, хотя бы и самыми кровавыми…
— Отвратительно! — воскликнул Морозини, отдавая письмо комиссару.
— Для вас, конечно, а вот я считаю это послание просто подлым по отношению ко мне!
85 
