очень нудно 
88 
– Ваше доверие для меня большая честь. Сделаю все, чтобы не обмануть его...
Минутой позже Иозеф объявил:
– Посетитель, которого ожидает ваше высочество! И, поклонившись, посторонился. Альдо шагнул вперед, внезапно оробев, словно эта дверь вела на театральные подмостки, а не в маленькую гостиную, обитую бежевым шелком и согретую горящим камином. При всей своей светской непринужденности он должен был сделать над собой усилие, чтобы переступить порог. Никогда он не думал, что окажется в таком трудном положении. И, едва сделал первый шаг, едва под его ногой скрипнул паркет, Альдо поспешил склониться перед лишь мельком увиденной им фигурой.
– Мадам! – прошептал он голосом до того охрипшим, что в другом месте и в другое время его самого это позабавило бы.
В ответ раздался легкий звонкий смех.
– Какой вы сегодня церемонный, друг мой!.. Идите сюда! Идите же!.. Нам надо столько сказать друг другу!
Князь выпрямился, ему на миг показалось, что в глазах у него двоится. У женщины, сидевшей в глубоком кресле у камина, был в точности тот же профиль, что у стоявшего в нескольких шагах от нее мраморного бюста: те же линии, та же белизна. Дама в черной кружевной маске, темный призрак из склепа Капуцинов, сегодня была в белом. На ней было платье из тонкой шерсти, а косы, уложенные короной, покрывал белоснежный муслиновый шарф, спущенный так, чтобы оставить открытой лишь неповрежденную половину ее лица. Одна рука Эльзы играла легкой тканью, иногда поднося ее к губам, другую руку она протянула гостю...
Делать было нечего – нужно было подойти к ней. Однако смущение и неловкость князя не уменьшились, напротив, еще возросли, возможно, из-за того, что странная женщина говорила таким нежным тоном. Он взял протянутую руку и склонился над ней, не осмеливаясь прикоснуться губами.
– Простите мое волнение! – наконец сумел выдавить из себя Морозини. – Я уже потерял всякую надежду снова увидеть вас, сударыня...
– Ждать пришлось долго, Франц, но как можно жалеть об этом сейчас, раз вы сумели превозмочь ваши страдания, чтобы поспешить мне на помощь и спасти меня от смерти...
На мгновение растерявшийся Альдо вовремя вспомнил, что он, как считается, долго и жестоко страдал от ран, полученных на войне.
– Слава богу, мне уже лучше. Я спешил к вам, когда тайный голос указал мне место, где вас держали в заточении.
– Я не считала себя пленницей, потому что мне пообещали отвести меня туда, где вы меня ждете. Только вчера вечером я испытала страх... Я все поняла. О господи!
Увидев, что в прекрасных темных глазах появился ужас, взволнованный Альдо придвинул к ее креслу низенькую скамеечку, сел на нее и снова взял женщину за руку. Рука сильно дрожала.
– Забудьте об этом, Эльза! Вы живы, остальное не имеет значения! Что касается тех, кто осмелился на вас напасть, причинить вам зло, – будьте уверены, я сделаю все, чтобы они понесли наказание.
Взгляд темных глаз снова стал спокойным и ласковым.
– Мой вечный рыцарь!.. Вы были Кавалером розы, а теперь вернулись ко мне в сверкающих доспехах Лоэнгрина[12].
– С той разницей, что вам незачем спрашивать мое имя...
– И с той, что вы не уедете? Ведь мы больше не расстанемся, правда?
В ее вопросе прозвучали не укрывшиеся от Альдо повелительные нотки, но он уже успел подготовиться. Лиза подсказала ему ответ:
– Уеду ненадолго. Я должен вскоре вернуться в Вену для того, чтобы... закончить лечение, которому подвергаюсь уже несколько месяцев. Ведь я болен, Эльза!
– Вы не выглядите больным! Никогда вы не были так красивы! И как хорошо, что вы перестали носить усы! Зато я сильно изменилась, – с горечью прибавила она.
– Не верьте этому! Вы прекраснее, чем когда-либо...
– Правда?.. Даже вот с этим?
Пальцы, нервно теребившие белый шарф, резко его отдернули, и в ту же секунду Эльза повернула голову, давая своему рыцарю возможность как следует разглядеть рану. Она со страхом ждала, что он вздрогнет, но этого не случилось.
– Ничего ужасного в этом нет, – мягко произнес князь. – И, кроме того, мне ведь известно, что вам пришлось пережить.
– Но раньше вы этого не видели! И вы по-прежнему считаете, что меня можно любить?
Он всмотрелся в большие темные бархатные глаза, залюбовался шелковистым блеском уложенных короной светлых волос, тонкими чертами, их врожденным благородством, от которого это изуродованное лицо словно бы окружало какое-то сияние.
88 
