очень нудно 
38 
– Ты что, скрываешься?
– Можно считать, да.
– Дома ты оставаться не можешь. Так где же ты прячешься?
– Я у Линды. Но к ней едет ее ансамбль, они на время остановятся у нее.
– Так переберись в отель.
– Возможно, я это и сделаю.
– В Нью-Йорке.
– Элейн, ты слушала запись?
– Да, и относительно ее стиля ты прав. Она девочка крепкая и знает, чего хочет. Ты провел с ней ночь?
– Не с ней, а у нее. Старый ростовщик в эти игры не играет. Хочет оставаться сам по себе и не впутываться.
– Как можешь ты ручаться?
Резонно, но он не стал комментировать. После паузы Элейн спросила:
– Что это я слышу, там музыка?
– Боба Дилана все утро шпарят, – сказал он. – Как ты смотришь на то, чтобы утром я к тебе на минутку заскочил? Рассказал бы, как идут дела. А к тому же у меня есть видео, которое мне хочется тебе показать.
– Фильм?
– Любительский. Линда и ее ансамбль. Вчера вечером она крутила его для меня.
На этом они и порешили.
Он повесил трубку, и из кухни вышла Линда, в белой, свободного покроя рубашке и с метелкой для пыли в виде пучка перьев. Она стала под музыку порхать по комнате, сметая пыль с ламп и столов, а Чили следил за ее сексуальными движениями в такт дилановской «Холодный, как железо» и как вертит она бедрами в этой своей, чуть прикрывающей задницу рубашке, следил, обмирая. Она сняла со столика стоявший возле Чили телефонный аппарат, небрежно, раз-другой провела по столику метелкой и поставила аппарат на место.
– Вам незачем переезжать, – сказала Линда, – если вы это из-за мальчиков затеяли.
– Где же мне спать, здесь?
Он ткнул пальцем в зачехленный диванчик, на котором сидел.
Два пухлых кресла в комнате были обиты той же цветастой выцветшей материей. Остальные стулья были плетеные, как на южном курорте, на стеклах висело несколько киноафиш.
Теперь Линда, переместившись к книжным полкам, обмахивала своим пучком перьев ряды видеофильмов и си-ди-дисков, перемежавшихся фотографиями в рамочках и книжками в бумажных обложках.
– Как вам идея ночевать со мной в спальне, а ребята пусть разместятся в другой комнате? Нравится – не нравится или влюбленность тут ни при чем: для того чтобы спать с кем-то, достаточно просто устать. Ведь в разъездах и путешествиях как? Не знаешь, с кем придется ночевать.
– И у вас ни разу романа не было?
– Это вы про Дейла и Торопыгу? Они не мой тип. Вы же их видели.
На видео, которое она показала ему накануне, отснятом год назад в доме у Линды, они все трое, Линда, Дейл и Торопыга, дурачились, подражая различным популярным исполнителям, таким, как Хенсон и «Стоунз». Линда имитировала Аланис Морисетт – запись хоть и доморощенная, но артисты вполне профессиональные и работают с огоньком.
Она объявила:
– Однако они меня защищают.
– Когда вы в одежде, – сказал Чили, – чего вас защищать?
Подняв над головой свою метелку, она взглянула на него через плечо в картинной позе.
– Да, юбочка коротюсенькая, вот как эта рубашка, и трусики в придачу.
Развернувшись, она задрала рубашку так, что Чили разглядел беленькие трусики. Он сказал:
– Что это вы делаете, Линда?
Сказал и почувствовал себя очень старым, словно то был вовсе и не он.
– Ставлю для вас другой си-ди-диск с приятной музыкой.
– Вы отлично понимаете, о чем я говорю.
– Думаете, я пытаюсь вас соблазнить?
– Я о том и спрашиваю.
– Потому вы такой скованный? Неужели из-за возраста? Господи, да вы старше-то меня лет на десять, не больше!
И Линда принялась покачивать головой в такт четкому барабанному ритму, потом вступила гитара и чистый девичий голос запел нечто лирическое о днях, полных лени, когда так хочется встать на колени.
– Я ведь вас совсем не знаю, – сказал Чили. – Не знаю даже вашей настоящей фамилии.
Чистый голос, теперь окрепнув, пел о храме ливневых дождей, о жрицах огня, и Линда убавила звук.
– Фамилия моя Лингеман. Представляете такое на афишах: «Одесса» при участии Линды Лингеман». «Солирует звезда эстрады Лингеман…»? Бред, да и только.
Теперь Чили едва слышал музыку – девичий голос вместе с хором пел «В храме ливневых дождей», и в мелодии было что-то от духовных песнопений, а Линда в это время говорила:
– Отец мой думает, что я взяла псевдоним в честь его любимой кобылы Мун. Как бы не так! Знаете, откуда все пошло? Мы выступали в клубе в Майами, «Черчилль» – так назывался клуб – порядочная помойка, и публика там собиралась только по случаю, послушать кого-нибудь, вроде Дейла. Клуб этот – в Маленьком Гаити, а район этот – небезопасный.
38 
