Лёгкий, ненавязчивый романчик 
21 
Тем более, когда вокруг то и дело возвышаются люди, не обладающие глубоким умом, а только и умеющие, что размахивать булавой и жечь еретиков. Себя Иоганн полагал куда более достойным для продвижения по службе, однако с недавних пор понял, что помочь ему в его стремлениях способен лишь счастливый случай, поскольку покровителями обзавестись так и не удалось. А случай ведь никогда не возникает сам по себе, его нужно искать, старательно и прилежно.
Вот брат-инквизитор и оставил, пусть с искренним сожалением, свой уютный монастырский кабинет, окунувшись в грязь и скуку будничных дел. На него посмотрели с недоумением, даже с некоторым подозрением, но в дотошных дознавателях всегда был слишком большой недостаток, чтобы не позволять человеку, изъявившему определенное рвение, приложить свои силы к нужному делу.
Юный послушник, еще не успевший насмотреться на трупы и нанюхаться крови, в очередной раз прикрыл нос рукой. Иоганн недовольно качнул головой и протянул своему единственному помощнику надушенный особым ароматным составом платок:
— Дыши через него.
Юноша принял дар с восторгом в расширившихся глазах, и брат-инквизитор решил, что этого слугу стоит поощрять чаще. Глядишь, из щенка вырастет послушный слову хозяина волкодав. Кстати, о волках…
Иоганн присел на корточки рядом с мертвым зверем и провел кончиками затянутых в перчатку пальцев по правой передней лапе зверя. Явственно прощупываются выпуклости и впадины. Что бы это могло быть? Брат-инквизитор поднял голову на одного из все еще трясущихся с ночи слуг.
— Зачерпни-ка из камина золы да принеси сюда.
Рано полысевший мужчина со всех ног бросился выполнять поручение, только бы хоть на какое-то время убраться подальше от туши, начинающей вонять все сильнее и сильнее. Принесенную золу Иоганн растер в ладонях до полнейшего праха и высыпал на седую шкуру волка. Вернее, волчицы, потому что зверь был явно женского пола. Чуть втер темно-серую пыль, потом наклонился пониже и сдул излишки. На короткой шерсти проступил замысловатый узор.
— Зарисуешь все до последнего завитка!
Это приказание предназначалось уже послушнику, который тут же рухнул на колени рядом со зверем и, чуть высунув кончик языка, принялся старательно скрипеть грифелем по бумаге. Брат-инквизитор тем временем поднялся на ноги, стряхнул с перчаток оставшуюся золу и посмотрел на скорбно притихшую в углу юную дочь безвестно сгинувшей хозяйки богатого дома, куда его привело сообщение о диком звере, устроившем ночную бойню.
Девушка была мила собой, но все же недостаточно, чтобы привлечь к себе внимание сильных мира сего, а вот ее мать, леди Элена, в свое время славилась красотой на всех балах, куда могла попасть, хотя приглашали ее нечасто. То ли всему виной было не особенно благородное происхождение, то ли престарелая знать не могла простить юной выскочке, что та влюбила в себя наследника аристократического рода, а потом жила с ним душу в душу все пять лет, что судьба еще отмерила старику, то ли…
Поговаривали, что у малость постаревшей красавицы завелся покровитель, который не одобрял ее любви к празднествам, и женщина вынуждена была смириться с необходимостью вести более спокойную жизнь. Единственным, в чем Иоганн был уверен, было то, что свою дочь Элена прижила вовсе не от законного супруга.
«А жаль, — подумал брат-инквизитор, еще раз внимательно взглянув на девушку. — Тот старик обладал гордым профилем и царственной осанкой, добавить бы всего этого немножко к милому личику и тонкой фигурке — получилось бы просто загляденье. И уж точно не было бы этого безвольного подбородка, чуть вдавленного назад. У кого-то из окружения брата-инквизитора был очень похожий подбородок, кстати… Ну да речь сейчас не о нем».
— Как тебя зовут, дитя мое?
— Лидия, отче.
— Ты была сегодня ночью в доме?
Девушка побледнела, вспоминая минувшие ужасы, и кивнула:
— Да. К несчастью.
— А твоя мать?
— Она… Она вернулась поздно, но тоже ночевала дома.
— И где же леди Элена теперь?
Лидия с ненавистью перевела взгляд на мертвую волчицу:
— Да где же, как не в утробе этого проклятого зверя!
— В утробе, говоришь..
Иоганн подошел к одному из стражников, ставших героями ночного побоища, вытащил у него из поясных ножен широкий кинжал, вернулся к седой туше, наклонился и взрезал брюхо, выпуская на лакированный паркет дурно пахнущие внутренности. Потом нашел среди всего этого непотребства желудок, рассек его и повернулся к уже чуть ли не позеленевшей девушке.
21 
