очень нудно 
52 
– Вы что, с ума сошли? – дала она волю гневу, когда они отчалили.
– Этот вопрос должен был бы задать я: разве не безумие показываться на людях с Фабиани, не говоря уж об этой женщине, которую, как вы отлично знаете, я выгнал из своего дома? Вы хотите, чтобы вас презирала вся Венеция?
Анелька забилась в уголок обитой бархатом скамейки и заплакала:
– А вам-то что до того? Я разве не имею права жить, как мне хочется?
– Нет. Пока вы носите мою фамилию. Вот потом...
Альдо выразительным жестом продемонстрировал, насколько ему безразлично, каким будет это «потом», чем вызвал новую вспышку гнева Анельки:
– Никакого «потом» не будет! Нравится вам или нет, вам придется признать моего ребенка своим наследником, а я останусь в вашем доме!
– Вашего ребенка?
Альдо рассмеялся резким смехом.
– Надеюсь, он не будет похож на Фабиани! Хороши бы вы были в таком случае!
Равнодушный к бешенству жены, не обращая внимания на правившего гондолой Дзиана, который втянул голову в плечи и явно предпочел бы провалиться сквозь землю, Альдо продолжал смеяться. Он смеялся, поднимаясь по лестнице палаццо Морозини, и в его смехе не было и тени веселья. В нем звучали гнев и отчаяние. Войдя в дом, князь повернулся к Анельке спиной и направился в свой кабинет. Там он объявил Ги Бюто, что завтра уезжает и поручает верному другу, как обычно, вести все дела фирмы.
Поместив царскую застежку в громадный средневековый ларь, усовершенствованный таким образом, чтобы стать самым современным и самым надежным из сейфов, Альдо давал последние наставления. Странно, но в этот раз он совсем не чувствовал того радостного возбуждения, какое всегда испытывал прежде, отправляясь в путешествие. Нынешняя поездка будет куда более опасной. И виной тому злокозненный рубин – еще более кровавый, нежели прочие камни. Нет, конечно, венецианец не боялся: он уже давно перестал дорожить своей жизнью, а особенно с тех пор, как семейство Солманских грубо вторглось в самую интимную ее сферу. Только глухая тревога за близких сжимала его сердце – за Ги Бюто, Чечину, Дзаккарию, молоденьких горничных. Если он погибнет, они целиком и полностью окажутся во власти Анельки и ее родни...
Бюто, слишком хорошо знавший своего бывшего воспитанника, не мог не разгадать его мысли.
– Бесполезно спрашивать вас, Альдо, едете ли вы на розыски последнего из пропавших камней. Но мне кажется, что на этот раз вы уезжаете без обычной радости. Я не ошибся?
– Нет, хотя я вовсе не утратил вкус к охоте. Просто-напросто то, что я оставляю здесь, повергает меня в ужас. Словно бы смертоносная болезнь, какой-то омерзительный червь подтачивает гордое и живое дерево, каким было до сих пор это жилище. Если я не вернусь...
– Не говорите таких слов! – воскликнул Ги внезапно изменившимся голосом. – Я запрещаю вам произносить их, как запретил бы любой, кто здесь живет. Вы должны вернуться, иначе все это бессмысленно!
– Я сделаю все, что смогу. И все же сегодня вечером я намерен составить новое завещание, а вас попрошу на рассвете отнести его мэтру Массариа, поставив свою подпись вместе с Дзаккарией. Если эта женщина беременна...
– Княгиня?!
– Не называйте ее так! Хотя бы при мне... Если она действительно готовится произвести на свет ребенка, я не хочу, чтобы существо, не имеющее ко мне никакого отношения, стало моим наследником... Если я умру, мое прошение об аннулировании брака станет недействительным.
– Вы не умрете! – продолжал упорствовать Ги Бюто, в глазах которого зажегся огонек, согревший душу Морозини.
– Да услышит вас Бог!
Запершись у себя, Альдо провел большую часть ночи за составлением документа. Он обновил прежние пункты завещания, начисто отказав ребенку, которого «графиня Солманская» может произвести на свет, в каком-нибудь праве на наследство; подробно описал свои отношения с Анелькой в последнее время, рассказал о своих наблюдениях на улице Альфреда де Виньи, которые могли засвидетельствовать мадам де Соммьер и Адальбер Видаль-Пеликорн, и добавил даже, что он подозревает младших Солманских в том, что они способствовали побегу отца из тюрьмы, инсценировав его смерть. Покончив с завещанием, Альдо наконец почувствовал себя лучше. Он спрятал документ в сейф и позволил себе несколько часов сна, в котором так нуждался. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, он решил ехать не поездом, маршрут которого мог бы выдать его намерения, а на машине, купленной в прошлом году в Зальцбурге и ожидавшей его в гараже Местра. Ко всему прочему это позволяло ему не зависеть от железнодорожного расписания.
52 
