7

ЗАМОК В БОГЕМИИ

Вмолчании великий раввин и его гость покинули дворец, но вместо того, чтобы вернуться к валу и садам, вышли из средневекового крыла дворца на площадь, разделявшую апсиду собора и монастырь святого Георгия, прошли по едва освещенной улице, носившей то же имя, потом углубились в узкие темные переулки, напоминавшие расщелины между суровыми стенами дворянских или монашеских жилищ. За весь путь Морозини не задал ни единого вопроса. Он еще не пришел в себя после того, чему стал свидетелем, он готов был поверить, что идущий впереди человек в длинном черном одеянии» при помощи какого-то волшебства перенес его во времена Рудольфа, и ждал, что из окружавшей их темноты появятся воины с алебардами, грозные ландскнехты, слуги, несущие дары или, может быть, сопровождающие некоего посла.

Альдо очнулся от своих грез лишь тогда, когда великий раввин распахнул перед ним дверь низенького домика, выкрашенного в светло-зеленый цвет, совсем крохотного домика, ничем не отличавшегося от своих разноцветных соседей. Теперь князь вспомнил, что видел эти строения днем, и понял: его привели на Золотую улочку, где жили те, кто пытался делать золото. Встроенная в крепостные укрепления, возвышавшиеся над одинаковыми крышами, она была предназначена Рудольфом II для того, чтобы – как гласило предание – дать приют алхимикам, которых содержал император...

– Входи! – пригласил Лива. – Этот дом принадлежит мне. Нас никто здесь не потревожит, мы сможем поговорить...Обоим пришлось согнуться, чтобы войти внутрь. Вокруг пустого очага теснились стол, буфет, на котором стоял подсвечник с Двумя свечами, два стула, напольные часы и узкая лестница, ведущая на второй, с еще более низким потолком, этаж. Морозини сел на предложенный ему стул, а хозяин дома тем временем достал из буфета склянку с вином, наполнил чарку и протянул гостю:

– Пей! Тебе это не помешает. Ты очень бледен.

– Ничего удивительного. Нельзя не волноваться, когда перед тобой открывается окно в неведомое... в потусторонний мир.

– Не думай, будто я часто проделываю подобные опыты, но ради сынов Израиля рубин надо отыскать, и другого способа не существует. Полагаю, тебе известно, кого я только что расспрашивал?

– Я уже видел его портреты: это был... Рудольф II?

– Это действительно он. И ты был прав, когда решил, что этот камень, наиболее зловещий из всех, никогда не покидал Богемии.

– Он здесь?

– В Праге? Нет. Чуть позже я скажу тебе, где он. Но прежде я должен рассказать тебе ужасную историю. Ты же должен ее выслушать, чтобы хорошенько представить себе, на что тебе придется пойти, и чтобы ты не совершил безумного поступка: отыскав камень, не унес бы его в полной безмятежности, намереваясь вернуть Симону. Сначала ты должен принести его ко мне, и как можно скорее, чтобы я мог снять с него смертельное проклятие, не то ты сам рискуешь стать жертвой. Ты должен поклясться, что отдашь камень мне в руки. Потом я верну его тебе. Клянешься?

– Клянусь своей честью и памятью моей матери, павшей жертвой сапфира! – твердо ответил Морозини. – Но...

– Яне люблю, когда мне ставят условия.

– Это не условие, всего лишь просьба. В вашей ли власти избавить от страданий одну неупокоенную душу? Мне кажется, вам повинуется все и вся...

  63