76 
– Ее убили, – так же спокойно отозвалась тетя Маша.
Я подскочила на месте:
– Откуда вам это известно?
– Я так думаю.
– Вы видели, как это произошло?
Она покачала головой:
– Нет. Просто Алла ни за что не оставила бы своего ребенка.
– Алла?
– Ее заставили взять этот идиотский псевдоним. Потому что одна Алла на нашей эстраде уже есть. И больше не надо.
Наш разговор напоминал игру в пинг-понг. Я задавала вопрос, а тетя Маша отвечала. И достаточно резво для того состояния, в котором сейчас находилась. У меня мелькнула мысль, что когда-то эта женщина была рассудительным, приличным человеком. Может быть, даже не так давно.
– Значит, у Аллы был ребенок?
Тетя Маша кивнула:
– Сын.
– Сколько же ей было лет? На фотографиях она очень молодо выглядит.
– Она рано родила, в шестнадцать. А умерла в двадцать. Вот и считай.
– А сын остался в Магнитогорске?
Женщина опять кивнула:
– Да, с матерью Аллы.
Что-то меня тут настораживает. Амбициозная провинциалка и опустившаяся алкоголичка – совсем неподходящая компания.
– Вы часто общались с Аллой? – спросила я.
– Нет. Разговаривали пару раз.
– Отчего же вы уверены, что ее убили?
Тетя Маша помолчала, потом сказала:
– Я знаю таких людей. Алла была цельной личностью. Поэтому родила, а не сделала аборт. Она хотела выбиться в люди. Мечтала забрать сына к себе. Она очень по нему скучала. Она никогда не принимала наркотики. И никогда бы не покончила с собой. Она очень любила жизнь.
После этой тирады я опять подумала, что алкоголичка недавно вела совсем другое существование. Возможно, у нее было высшее образование, работа, уважение коллег. Куда все это ушло?
– А с вами-то что случилось? – вырвалось у меня.
Женщина опустила голову и ничего не ответила. И пока я лихорадочно соображала, как же теперь сгладить неловкость, она тихо произнесла:
– Моя жизнь закончилась.
– Не понимаю, как это – «закончилась»! – воскликнула я. – Ведь вы живете!
– Я не живу. Я делаю все, чтобы сдохнуть.
– Но почему?!
Хозяйка поднялась с матраса и сказала:
– Пойдем.
Ну вот, я перегнула палку, и меня выпроваживают. Я понуро поплелась следом. Однако тетя Маша направилась не к выходу, а повернула в другую сторону. Я увидела, что в туалете и в ванной двери тоже отсутствуют, сняты вместе с коробками. Единственная дверь, сохранившаяся в квартире, вела во вторую комнату. Женщина остановилась перед ней, вытащила из кармана ключ, открыла замок.
– Заходи.
Я словно попала в другой мир, в нормальную московскую квартиру. Это была детская. Если точнее, комната двух подростков. Двухъярусная кровать, два стола, шведская стенка. На столе стоит компьютер, разложены тетради и учебники. Создавалось впечатление, что дети вышли погулять, а через час вернутся домой и засядут за уроки.
– У вас есть дети?! – изумилась я.
– Были, – отозвалась тетя Маша. – Они погибли пять лет назад. Пять лет, один месяц и четырнадцать дней.
Она взяла со стола фотографию: двое мальчишек улыбаются в объектив. Одному лет двенадцать, второму не больше семи. У младшего нет переднего зуба, и поэтому он смахивает на чертенка.
– Мой муж управлял автомобилем. Пошел на обгон. Лобовое столкновение. Дети умерли на месте.
Женщина говорила ровным, размеренным тоном. Казалось, для нее это привычное дело – показывать комнату мертвых сыновей. Она как будто экскурсию проводила.
– А муж тоже умер?
– Лучше бы он умер. Сейчас сидит в тюрьме, через год выйдет на свободу. Он не был их родным отцом, – добавила она, как будто это что-то объясняло.
Тетя Маша в упор смотрела на меня и молчала. До меня неожиданно дошло: она ждет, что я буду ее жалеть. Жалеть и оправдывать ее нынешний образ жизни. У русских ведь вообще принято жалеть пьяных. Ну а если у человека случилось горе, так только последняя сволочь не даст ему благословение на попойку.
Теперь ясно, почему жильцы подъезда так терпимо относятся к выходкам алкоголички. Еще бы, у женщины такое несчастье! Как-то даже бесчеловечно лезть к ней с претензиями по поводу зассанного лифта.
Я тоже человек жалостливый. Но проблема в том, что алкоголиков не переношу на дух. В этом смысле я похожа на российские законы: преступление, совершенное в состоянии алкогольного опьянения, расценивается как более тяжкое.
76 
