26 
Я же говорил: быть скандалу.
Софья Сергеевна грузит диверсантов, а Михаил Федотович, не переставая думать об акте ревизии, грузит дисплей стоимостью в двенадцать тысяч долларов.
Ведущий-ТВ грузит демонстрантов, а Космонавт – добровольцев.
Сейчас чья очередь?
Моя.
Все ожидают, но я ничего не могу придумать…
Думаю.
Думаю, думаю, думаю… В голову ничего не лезет, кроме обстрактного японского персонального компьютера из акта ревизии. Минута на размышление, а потом меня выгонят из игры. А когда выгонят, я разом вспомню все слова на «Д».
– Д ь я в о л а! – гружу я в последнюю секунду. Это я удачно придумал.
– Дьявол не пройдет! – протестует Маринка.
– Это почему?!
– По габаритам, – вставляет Дроздов.
– А он у меня маленький. В автобус влезет. Пусть едет. Что ему – пешком ходить?
– Нет, не потому, – объясняет Маринка. – Дьявола в природе не существует.
– Кого не существует?! Дьявола? – возмущаюсь я. – Это с какой точки зрения посмотреть.
– В самом деле… несуществование дьявола наукой строго не доказано, – заступается за меня Ведущий-ТВ.
Начинается схоластический диспут: можно ли погрузить в автобус дьявола?
Мнения разделяются. Ашот доказывает, что без дьявола ехать неинтересно. И жить тоже. Ему затыкают рот. Он обижается. Спрашивают Космонавта, не встречал ли он на Марсе вышеупомянутого господина или хотя бы какие-нибудь следы его жизнедеятельности, а тот отвечает, что в экспедиции был один странный случай: какая-то неопознанная нечистая сила выпила весь спирт из нераспечатанного флакона в корабельной аптечке.
Вот! Вот вам и доказательство! Я подаю протест: если моего дьявола не погрузят в автобус, то я выхожу из игры. Из принципиальных мировоззренческих соображений. Да-с! Дьявол – это важная философская категория, которая имеет под собой… и так далее.
Выслушав меня, мне идут навстречу.
Погрузка продолжается, а Владислава Николаевича все нет. Мальчишка в десантной фуфайке опять догнал нас, остановился у переднего колеса и снизу вверх с жадным любопытством разглядывает Космонавта. Я понимаю этого мальчишку – он не верит ни в Бога, ни в Черта, но верит в первого человека, ступившего на поверхность Марса.
Наконец появляется Владислав Николаевич. Человек с кобурой несет перед ним громадную корзину живых роз, а Владик так старомодно смущается, что даже мне становится за него неловко. Подумать только, этот человек руководит нашим время от времени взрывающимся учреждением без вывески, он тут Бог и Царь (когда Владик кем-то недоволен, то цедит сквозь зубы: «Иди гуляй», и провинившийся летит исправлять то, что он там натворил), иногда он даже повышает голос в высоких кабинетах, но в присутствии Татьяны его можно намазывать на хлеб и есть. Во-первых, корзина роз ей в подарок, да еще зимой – это чересчур; а во-вторых, для достижения желаемого эффекта Татьяне надо дарить розы пренебрежительно и грубо – Владислав Николаевич этого никогда не поймет. Он так же не годится Татьяне в мужья, как и его полная противоположность – циничный и молодой Дроздов. Этот, правда, дарил Татьяне розы пренебрежительно и грубо, и тоже ошибался, потому что Татьяне нужно дарить розы смущаясь и нежно… Они, дураки, никогда этого не поймут.
Кроме этих двух претендентов в мои внучатые зятья, я пока никого не наблюдаю, но если Татьяна сказала, что завтра выходит замуж, то ей можно верить.
Кто же из них?
Оба нехороши. Один – алкоголик, второй – старше Татьяны на тридцать лет. Если выбирать из двух зол, то какое меньше?..
Сейчас чья очередь грузить?
Опять моя.
– Д у ш у, – гружу я.
Со мной уже не спорят. И правильно делают.
19
А мы все не едем…
Мальчишка деловито помогает человеку с кобурой погрузить корзину роз в автобус, а потом неожиданно обращается ко мне:
– Юрий Васильевич, можно доехать с вами до водохранилища?
В том, что этот незнакомый мальчишка знает мое имя-отчество, нет ничего странного или сверхъестественного, меня все здесь знают – примелькался за сто лет. Удивляет, что мальчишка безошибочно определил субординацию в нашем автобусе и признал меня самым главным… главнее самого Космонавта. Значит, быть ему или подхалимом, или хомо сапиенсом в квадрате.
Я разрешаю, но мы все равно не едем.
– Что там еще? Почему стоим?
Оказывается, Владислав Николаевич уже не едет в Кузьминки. Он приносит нам свои извинения. Так и говорит: «Приношу вам свои извинения…» и жалостливо поглядывает на Татьяну. Та в ответ приносит ему свои сожаления: «Как же мы без вас, Владислав Николаевич?»
26 
