Лёгкий, ненавязчивый романчик 
53 
— Где же твой прежний задор?
Она продолжает спрашивать, вот только вряд ли ее интересует ответ. И ее, и троих мужчин, стоящих полукругом за спиной своей предводительницы и готовых атаковать. По виду селяне или что-то в этом роде, если наряжены в холщовые штаны и рубахи. Разноцветные платки, повязанные на лицах, позволяют разглядеть только глаза, впрочем, и этого довольно, чтобы понять: шутить такие люди не собираются. Иначе зачем взяли в руки оружие? Чуть искривленные лезвия старших братьев ножа, которым играется женщина, явно не позволяют вплотную сближаться с противником, но на дистанции должны быть опасными. По крайней мере, для того, кто остался один против четверых.
Один…
Два тела лежат внизу, под ногами. Неподвижные, залитые кровью, уже лениво текущей из резаных ран. Два мертвеца в черных костюмах. Покрой кажется мне отчасти знакомым, но цепь, сбегающая по камзолу того, кто лежит на спине, выглядит слишком странно, чтобы быть украшением. Слишком грубая ковка, а пряжка, которой последнее звено крепится к груди, зачем-то выкрашена красной краской.
Они тоже были вооружены. При жизни. Очень похожими клинками. Но, видно, владели ими куда менее умело, чем нападающие, если потерпели поражение. Из троих остался только один, облаченный в такой же костюм, отмеченный цепью. Цепью, которая висит примерно на полпути от моих глаз до носков сапог.
Тоже моих?!
Взгляд опускается все ниже, добираясь до рук. Пустых, хотя им надлежало бы держать оружие. Оружие, лежащее сейчас на земле, слишком далеко, чтобы можно было до него добраться одним движением. А к тускло поблескивающему лезвию медленно подползает по витому шнуру истончающаяся алая струйка.
Крови из полуотрубленных пальцев вытекло немного, но рукоять, конечно, сразу же стала скользкой. Слишком скользкой. А на перехват времени, похоже, не было, потому человек и остался один перед четырьмя врагами.
Один…
А как же я?!
Нас же двое, значит, шансы на победу вырастают во столько же раз. Эй, приятель! Не все еще потеряно, слышишь? Я помогу тебе. Сейчас, позволь только…
Кровь стекает из пальцев, на которые я смотрю. Пальцев, находящихся на руке, вырастающей из плеча рядом с моим подбородком. И коряво выкованная цепь глухо звякает именно на моей груди, когда ноги невольно подгибаются и делают шаг назад, чтобы удержать тело от падения на ковер желтоватой травы.
Нас двое?
Боли по-прежнему нет, хотя половина пальцев едва держится на полоске кожи и остатках мышечных волокон. Не чувствую. Ничего не чувствую.
— Прочитал свою мерзопакостную молитву или дать тебе еще минутку на прощание с жизнью?
Женщина явно теряет терпение. И торопится. Чего-то опасается? Наверняка.
— Вас всех… казнят…
Кто это говорит? Ах да, тот, с кем я каким-то странным образом разделяю одно тело. Вот только голос, наперекор смыслу сказанных слов, звучит не так уж и уверенно.
— Ты на нашей казни уж точно присутствовать не будешь!
Женщина переступает с ноги на ногу, изящно, но одновременно сильно, словно танцовщица, и из-под высокого каблука с травы поднимается облачко пыли.
— Вас… всех…
Он не намерен сражаться, это я чувствую. Затравленно повторяет одно и то же, попросту не зная, что делать. Зачем тогда звал? Зачем просил о помощи?
Дрожит мелкой дрожью. Или крупной, но до моих ощущений долетает лишь её эхо. Наверное, это сон. Бывает же такое, что закрываешь глаза и оказываешься там, где никогда не был?
«Я хочу убраться отсюда живым…»
Слова, уже успевшие надоесть, назойливыми насекомыми жужжат вокруг. Хочется отмахнуться от них, но в какой-то миг одно, подобравшееся ближе других, выпускает жало и… И я успеваю пожалеть, что так беспечно не оценил по достоинству отсутствие боли в беззвездном мраке.
«Я…»
За первым укусом тут же следует второй.
«Хочу…»
Невидимая игла пронзает меня или то, что от меня осталось после путешествия через ночь. Пробивает насквозь. Но тело труса, попросившего о помощи, остается неподвижным, значит, происходящее реально лишь для меня одного. А следом за иглой тянется нить. Один стежок. Второй. Сшивающий по живому.
Пальцы раненой руки вздрагивают или мне это только кажется?
«Убраться…»
Теперь ощущения становятся похожи на последствия от удара плетью.
«Отсюда…»
Точно. Меня никогда не пороли; но я откуда-то знаю, что, если бы отец вознамерился наказать своего отпрыска, боль оказалась бы точно такой же.
53 
