5.

Да неужели Жуков не орал? Неужели слюной не брызгал? Неужели ногой не топал, кулаком не стучал?

Все было: орал, слюной брызгал, топал ногами, стучал кулаками. А мародерство процветало. Жуков громовые приказы издавал, срывал погоны и сдирал генеральские лампасы, сажал и расстреливал. Но ситуация никак не улучшалась.

Причина была в том, что главным мародером Красной Армии был сам Жуков. Он воровал картины галереями, мебель — эшелонами, ценные книги — библиотеками, парчу и шелка — километрами, драгоценные камни — килограммами. Я не отказываюсь от своих слов: Жуков обладал стальным характером и непреклонной волей. Однако когда дело доходило до денег, на величайшего полководца ХХ века нападала непреодолимая слабость. И побороть ее гениальный стратег не мог. Он греб под себя, и остановиться не умел.

В далекую пору офицерской молодости был у меня командир батальона, который на каждом совещании офицеров грозился навести порядок. Свою речь он завершал грозным предупреждением: «Вот брошу пить, доберусь я до вас!»

Если сам командир пьет, то остановить пьянство подчиненных он не может. Если сам командир дерзок на руку, если занимается мордобоем, то своим поведением разрешает подчиненным командирам делать то же самое в отношении нижестоящих. Если сам командир ворует, то не ему упрекать подчиненных в воровстве.

Именно так дело обстояло у Жукова. Он воровал, он грабил Германию, и требовал, чтобы грабеж прекратился. Это звучало так же, как призыв президента Ельцина к своим министрам: «Давайте не воровать!» А начинать надо было с себя. Со своей семьи. Надо было окружающим пример подать: сам я наворовал достаточно, намерен остановиться, и от вас того же требую.

У Жукова остановиться не получалось. Никак не мог гений совладеть с обуявшей жадностью. Пока он сам воровал, мародерство солдат было невозможно остановить. И вот почему.

За Жуковым присматривали. Надсмотрщиком по линии партии, был генерал-лейтенант Телегин Константин Федорович. Его работа — следить за политико-моральным состоянием советских воинов, прежде всего — за состоянием самого Жукова. Вот ему-то Жуков и сказал: воруй, Константин Федорович, сколько душа требует, я твоего воровства не замечу, а ты, голубчик, закрой глазки и на мои художества внимания не обращай. Точных слов мне слышать не довелось, но результат сговора налицо: Телегин воровал, не замечая жуковского воровства, а Жуков воровал, не замечая телегинского. И жили контролер с подопечным удивительно дружно. Воровал Телегин не только для себя, но и для своих московских начальников, чтобы доклады о воровстве выше их кабинетов не поднимались. К похождениям генерал-лейтенанта Телегина мы вернемся чуть позже.

По линии государственной безопасности за Жуковым присматривал генерал-полковник Серов Александр Иванович. Он — заместитель министра внутренних дел, одновременно — заместитель Жукова по делам гражданской администрации в Германии. И ему Жуков сказал: рука руку моет. Не настаиваю, что были произнесены именно эти слова, но Жуков и Серов поняли друг друга. И пошел Серов воровать так, как принято у чекистов, воровать с лубянским размахом. И опять же, не для себя одного брал, но и для московских своих начальников, чтобы клеветническим доносам не верили. И для своих подчиненных Серов брал, — чтобы они тех клеветнических доносов не писали. О воровстве Серова мы уже немного знаем.

Уже на этом уровне круг мародеров заметно расширяется. Были и другие товарищи, которых следовало приголубить, исходя из нерушимого принципа: не подмажешь — не поедешь. Ведь не сам же Жуков рыскал по подвалам банков и хранилищам ценностей. Не сам грузил эшелоны с добром, не сам их разгружал. В жуковское воровство были вовлечены многие из самого близкого его окружения от заместителей и помощников до адъютантов и денщиков. Каждый из них, воруя для Жукова, не забывал и себя. Да и Жуков был кровно заинтересован в том, чтобы они себе тоже брали. Их надо к этому делу приобщить, повязать круговой порукой, чтобы не выдали. Но у каждого из жуковских помощников по воровству было свое окружение. И тех тоже нельзя было забывать…

  116