10

Уже после того, как инспекторша скрылась из виду, я какое-то время постоял на лестничной площадке. До меня только сейчас стало доходить, что Наталия умерла.

Когда она ушла от меня, я большую часть времени лежал на кровати, с косяком под рукой, и пытался понять, что именно привязывало меня к ней.

Главный вопрос был очень прост: действительно ли я любил Наталию или же просто находился в плену у привычки, простой привычки к ее запаху или к ощущениям, испытываемым при прикосновении к ее коже? В первом случае мне следовало бы реагировать и пытаться вернуть ее; во втором — решительно перевернуть страницу.

Будучи не в состоянии принять какое-то решение, я придумал длинный список вспомогательных вопросов, почерпнутых, по большей части, из дамских журналов. Вопросы варьировались от «Какие ассоциации вызывает у вас ее имя?» (закат на пляже в Довилле, картина Леонор Фини, платье от Джона Гальяно, с пышными оборками и кружевами) до «Если вы увидите похожую на нее женщину, что вы подумаете:

A. Она могла бы быть хорошенькой, не будь на ней этой шапки и мешковатых штанов (срочно отправить одеваться в «Зара»).

Б. Не стоит упускать такую возможность. Я скажу ей, как она прелестна и даже больше, если получится (исключено).

B. Эта женщина напрасно подражает стилю моей возлюбленной, она ей в подметки не годится (полный отстой: если ваше избранница — топ-модель, такое можно сказать о большинстве женщин).

Г. Я даже не смотрю на нее, мои мысли целиком заняты предметом моей страсти» (мой любимый ответ).

Поскольку список вопросов оказался бесконечным (или почти бесконечным), я перешел от отдельных листков к школьной тетрадке в твердой обложке. Я заполнял своим нервным почерком страницу за страницей, не соблюдая полей. Потом, с помощью Лолы, всегда готовой доказывать, что любовь приносит неприятности, я составил хитрую таблицу. Мы присвоили каждому вопросу определенное число баллов, сумма которых должна была показать, насколько искренне я привязан к Наталии.

Каждые полчаса я хватал тетрадку и проходил тест. Но как бы я ни мухлевал, занижая степень моей любви к ней или меняя шкалу оценок, результат неизменно оказывался одним и тем же: я был действительно влюблен.

Конечно, мой вопросник не помог мне ни решить стоявшую передо мной дилемму, ни даже приглушить боль от разрыва, но, по крайней мере, он отвлекал меня. Это домашнее лечение оказалось эффективным, потому что я сумел пережить расставание с Наталией. Ей повезло меньше.

И вдруг я осознал все значение этой банальной фразы. Я больше никогда не увижу ту, которую любил больше всех на свете. Я больше не почувствую запах ее возбужденного тела, вкус ее пота после любовных объятий. Моя рука больше никогда не прикоснется к ее нежной коже.

Боль снова обрушилась на меня, и с такой силой, что я упал на пол, возле дивана. Прижавшись лицом к фотографии Наталии, я долго лежал без движения, содрогаясь от рыданий. У меня больше не оставалось сомнений в том, что мои слезные железы функционируют нормально.

Потом изнеможение уступило место протесту. Меня охватила дикая жажда мести. Это чувство было мне хорошо знакомо. Оно не оставляло меня ни на одну секунду за последние двадцать пять лет.

Изо дня в день я жил с этой, глубоко укоренившейся во мне ненавистью. Я научился подавлять ее. Я знал, как сдержать ее, чтобы потом она вырвалась наружу бурным потоком. Когда настанет время, мне не потребуется обрушивать на противника град боковых ударов, достаточно будет одного-единственного, прямого.

В данный момент требовалось хорошенько поразмыслить. Я постарался глубоко дышать и постепенно успокоился. Я оторвал обложку журнала, посвященного Наталии, сложил ее вчетверо и сунул в карман джинсов.

  23