61 
Служащие Белого Дома проводили нас в рабочий кабинет «президента», обставленный превосходной мебелью в старинном колониальном стиле. Эта комната пробуждала во мне такое ощущение, будто ничто не изменилось со старых добрых времен. Единственное различие состояло в запахе и в человеке, бездельно развалившемся в кресле у письменного стола возле окна. Вонь сочли бы отвратительной даже в одной из пивнушек Ист-Энда: смесь перегара, табачного дыма и человеческого пота. Пенфилд мог похвалиться бесформенно жирной тушей и красным лицом, которое несло на себе все признаки развратной жизни и излишеств. Одетый в полный генеральский мундир (пуговицы форменного кителя лишь ценой героических усилий сходились на необъятном брюхе), он сделал нам приветственный жест десницей, в которой держал сигару; шуйцей же, сжимающей стакан, пригласил садиться.
– Я рад, что ты все же явился, Джо, – сказал он, обращаясь к Кеннеди, с которым был хорошо знаком. – Наливай себе сам, коли хочешь.
Меня он игнорировал.
Кеннеди подошел к бару и налил себе большой бурбон.
– Мне так жаль, что я не смог привести тебе еще людишек, – сказал он. – Ну об этом-то ты уж наслышан, Фред, не правда ли? Нас обстреляла целая свора этих чертовых «броненосцев». Повезло нам, что мы вообще дотащили сюда свои задницы.
– Да, слыхал, слыхал, – Пенфилд направил свои маленькие ледяные глазки на меня. – А это ниггеровский прихвостень, не так ли?
– Лучше бы мне самому вам объяснить, – сказал я, хотя мне вдруг стало противно оправдываться. – Я примкнул к окружению Цицеро Гуда с тайным намерением положить конец его человеконенавистнической деятельности.
– И как вы себе это представляли, Бастэйбл? – спросил Пенфилд, наклоняясь вперед и подмигивая Кеннеди.
– Первоначальный мой план состоял в том, чтобы убить его, – спокойно сказал я.
– Но вы же этого не сделали!
– После того, как на сцену выступил Земной Левиафан, мне стала очевидна вся бессмысленность этого убийства. Гуд – единственный, кто держит в узде Черную Орду. Убить его означало бы только ухудшить положение белых в Америке.
Пенфилд скептически фыркнул, глотнул из своего стакана и прибавил:
– И как вы собираетесь это доказать? И как вы вообще можете убедить нас в том, что не работаете на Гуда и не намерены убить меня?
– Никак, – признал я. – Но я хотел бы обсудить с вами варианты борьбы с Земным Левиафаном. Его необходимо вывести из игры. Ваши бетонные стены остановят чудовище с тем же успехом, как если бы они были сделаны из бумаги. Вот если бы вы выкопали глубокие рвы, нечто вроде ловушек на гигантского зверя – вот тогда мы смогли бы, по крайней мере, ненадолго вывести его из боя.
Но «президент» Пенфилд только глупо ухмыльнулся и покачал головой.
– Мы далеко опередили вас, Бастэйбл. Знаете, нас защищает не одна только стена. У нас есть кое-что побольше. Вы видели только нашу так называемую «переднюю линию обороны».
– Нет ничего достаточно прочного, чтобы остановить чудовище, – повторил я.
– А, не знаю, – Пенфилд снова бросил на Кеннеди один из своих таинственных взглядов. – Не прогуляться ли тебе с ним разок, Джо? Думаю, мы можем ему доверять. Он все-таки из наших.
Кеннеди не выражал столь глубокой уверенности в этом.
– Ну… если ты так считаешь…
– Разумеется! У меня чутье. Парень в полном порядке. Ну, немножко заблуждается… с фантазиями у него не очень… Но он же все-таки англичанин… Он вполне приличный тип. Добро пожаловать в Вашингтон, мистер Бастэйбл! Вы увидите, как мы смешаем с дерьмом этот черный сброд.
Мы покинули Белый Дом на коляске, запряженной лошадьми, которую любезно предоставили в наше распоряжение. Кеннеди с некоторой гордостью заявил мне, что Белый Дом превращен в хорошо укрепленный арсенал и что каждое из окружающих его помпезных зданий буквально нашпиговано всеми крупнокалиберными орудиями, какие еще оставались в Соединенных Штатах.
Однако взгляд мой притягивала вовсе не архитектура, и заинтересовался я отнюдь не деталями оборонительной программы. Нет, меня занимало то, что мы, проезжая в двуколке, видели на улицах. В Вашингтоне постоянно проживало большое черное население. И теперь белые использовали это население в своих целях. Я видел изможденных, едва ли не умирающих от голода мужчин, женщин и детей, которые цепями на шее, вокруг запястий и щиколоток были скованы между собой. Они тащили на себе тяжелые грузы: камни и мешки с песком для оборонительных сооружений. Передо мной разыгрывались настоящие сцены из рабовладельческого прошлого: истекающие потом изможденные черные рабы в буквальном смысле слова трудились на износ под присмотром жестокого белого с длинным кнутом в руке, который тот с явным удовольствием то и дело пускает в ход. Я никогда не ожидал увидеть подобное в двадцатом веке! Я был просто в ужасе, однако прилагал все усилия, чтобы не выдавать своих чувств Кеннеди. А тот словно не замечал происходящего.
61 
