Глава 24

Утро выдалось хмурое и промозглое. Скинувшие листву дубы и вязы, как безмолвные часовые, стояли на твердой промерзшей земле. В этот ранний час на северной окраине пустоши Хаунслоу-Хит не было ни души: ни бродяг, ни случайных прохожих, ни зевак. Не было видно даже обычно промышлявших здесь подозрительных личностей. Должно быть, в такую непогоду они забились подальше в свои логова. Унылое шуршание голых ветвей прерывалось только доносившимися издалека глухим стуком конских копыт, скрипом колес да чириканьем неугомонных воробьев.

Сэр Гарри Брэндон украдкой взглянул на друга и при виде его сурового сосредоточенного лица беспокойно заерзал в седле. Обычно блестящие глаза лорда Гарри померкли и сузились, губы вытянулись в тонкую бескровную нитку. Лорд Гарри не сказал ему ни слова, только попросил выделить из его небольшой конюшни лошадь под седло — для Потсона. Брэндон также молча, кивком, подтвердил свою готовность выполнить его просьбу, хотя она вызвала у него тревогу. В разъездах до конюшни и обратно можно было потерять драгоценное время, и тогда они рисковали не поспеть на место к семи часам. Но лорд Гарри, казалось, не обращал внимания на его беспокойство. Сэр Гарри даже засомневался в том, что его друг имеет представление о кодексе чести джентльмена. Согласно правилам, дуэль отменялась, если один из противников являлся позже назначенного времени.

Однако сэр Гарри был вынужден признать свои опасения напрасными. Лорд Гарри, безусловно, отдавал себе отчет в своих поступках. За несколько минут до назначенного времени их небольшая кавалькада выехала из леса и оказалась на большой открытой площадке. Менее чем в двадцати шагах от них стоял городской экипаж графа Марча.

Когда они спешились и привязали лошадей, Хэтти повернулась к сэру Гарри и сказала:

— Я знаю, чего вы боялись. Вы думали, что я мог заставить вас опоздать. Напрасно, Гарри. Я точно рассчитал время. Но я не мог отказать себе в небольшом удовольствии — совершить выход на сцену после сбора почтенных гостей. По-моему, я сделал это вполне прилично. Разве не так?

Сэру Гарри не хватило находчивости для быстрого ответа, чтобы по достоинству оценить это замечательное свидетельство хладнокровия, поэтому он только коротко кивнул:

— Вполне.

Хэтти со спокойным видом наблюдала, как сэр Гарри суетился возле лошади, прилаживая уздечку.

— Вам, наверное, необходимо переговорить с графом Марчем? Вы понимаете, что я имею в виду? Выбор оружия.

— Да-а, — сказал Гарри, переходя на шотландский диалект, унаследованный им от матери.

После того как сэр Гарри удалился на приличествующее расстояние, с которого нельзя было слышать человеческого голоса, Хэтти повернулась к Потсону. Все это время он молча, с мрачным видом топтался поодаль, непрерывно сминая полы пальто.

— Не покидайте меня, Потсон. И дайте мне слово ни во что не вмешиваться. Обещайте не вмешиваться, что бы ни случилось.

Потсон по-прежнему хранил гробовое молчание. Хэтти начала трясти его за руку:

— Черт побери, Потсон, не молчите. Обещайте.

— Но мастер Дэмиан никогда не одобрил бы этого, мисс Хэтти. Боже, он никогда…

— Перестаньте. Сейчас неподходящее время, чтобы распускать слюни. Вы обещаете мне, что останетесь со мной до конца и будете держать язык за зубами?

— Да, мисс Хэтти, — сказал он, наконец, глядя ей прямо в разгневанные синие глаза. — Клянусь, но мне ненавистна мысль о том, что может случиться.

— Ненависть как нельзя лучше подходит для этой проклятой ситуации. Значит, договорились? Теперь я ухожу. Оставайтесь здесь.

Она решительно повернулась на каблуках, издавших громкий скрип от соприкосновения с замерзшей землей, и большими шагами, не оборачиваясь, направилась к кружку из трех джентльменов.

Два часа назад Хэтти уже просчитала в уме предстоящий поединок. Она понимала, что успешный исход дуэли зависит от хладнокровия, и поэтому не пожалела времени на оттачивание мастерства. Она мысленно вскидывала свой, дуэльный пистолет, наводила его на воображаемую мишень, охотилась за ней, поворачивала туловище из стороны в сторону и ласково поглаживала курок. Снова и снова, минута за минутой она отрабатывала каждое движение. Все это продолжалось до тех пор, пока сосредоточенность не достигла высшего предела, пока мозг не воспринимал ничего, кроме единственной заветной цели.

  101