142 
— Я не спорю с этим, Хэтти. Вы не хотите присесть, успокоиться и выслушать меня?
— Я и так спокойна. Я знаю, что вы хотите. Не надо вести себя со мной так снисходительно и обращаться со мной как с глупышкой. Если вы позволите, я оставлю вас, ваша светлость. Извините меня.
— Не извиню. Садитесь.
— Вот еще! Не командуйте, а то я пошлю вас в преисподнюю к дьяволу.
Маркиз вздохнул:
— Поздно, Хэтти. Вы уже приучили меня к этому приятному климату, и я никуда не уйду от вас, сколько бы вы мне ни повторяли это. Я не собираюсь сдаваться. Хватит шума. Сидите спокойно и слушайте меня, пока я не связал вас.
— Хорошо. Даю вам пять минут. Этого более чем достаточно. Ну, говорите, я слушаю вас.
Она села на краешек стула, сложив ладони домиком и барабаня пальцами.
— Разве вы не обещали дать мне возможность самому разобраться в этом деле?
— Да, но…
— Подождите, Хэтти. Вы так сильно сомневаетесь в моих способностях?
— Ничуть. Но ситуация изменилась. Все так ужасно! Теперь остается только одно спасение — эта проклятая Гретна-Грин. Только так можно спасти Гарри.
— Нет. Гретна-Грин — это не выход. И вообще вопрос о будущем Гарри больше не стоит.
— Что значит — больше не стоит? Что вы имеете в виду?
Маркиз посмотрел на нее сверху вниз и насмешливо улыбнулся:
— Моя дорогая, если вы когда-нибудь захотите выработать у себя привычку слушать меня, вы избавите себя от напрасных усилий. Позвольте мне, наконец, отчитаться перед вами. Расставшись с вами, я отправился в «Уайте» и, надо сказать, появился там в самое подходящее время. Гарри в тот момент обрушился на Файли с обвинениями, и джентльмены стали выяснять отношения. Я немедленно вмешался и положил конец их перепалке. Дело кончилось тем, что Файли согласился публично извиниться перед Гарри. Надеюсь, это произойдет сегодня вечером. Далее, Файли обязался больше никогда и близко не подходить к Изабелле. Мне кажется, после этого вам не о чем беспокоиться. И лорду Монтейту также. Добрый гений желает ему добра. Пусть себе мирно топает на север.
— Вы положили конец этой опасной истории? Это правда, Джейсон?
— А вы не надеялись?
— Да, конечно, но…
— Как вам не стыдно, Генриетта. Как вы могли сомневаться во мне? Теперь, пожалуйста, сядьте спокойно. Я не хочу, чтобы вы упали со стула.
— Неужели все действительно улажено?
— Хэтти, дорогая моя, нельзя так откровенно демонстрировать свое разочарование. Не стоит считать, что лорд Гарри один является вершителем судеб. Иногда кое-что удается и простым смертным.
— Конечно. И я вовсе не разочарована. Во всяком случае, не сильно. А как вам удалось заставить Файли извиняться перед Гарри? Это впечатляет!
Хэтти вскочила со стула и, не обращая внимания на тесное платье, встала на цыпочки, обвив его шею руками, подставляя ему капризно выпяченные губы. Она ощутила его теплое дыхание.
Губы ее разомкнулись. Теплое дыхание проникло ей в рот.
— О-о-о, — простонала она, касаясь его языка.
Он крепко прижимал ее к себе, так что теперь она чувствовала его всего. Она позволяла ему целовать себя снова и снова, до тех пор, пока у нее не закрылись глаза. Губы стали мягкими, теплыми и влажными. Что-то плотное, упругое настойчиво упиралось ей в низ живота.
— Хэтти, я должен остановиться, — сказал он.
В его голосе слышалась невыносимая мука. Он не хотел отпускать ее. Она понимала это и сама не хотела, чтобы он остановился. Новые чувства, разгоравшиеся в ней, становились все более настойчивыми: они заставляли ее смеяться и стонать от упоения. Она испытывала ни с чем не сравнимое наслаждение оттого, что он держал ее в своих руках, ей нравилось сознавать себя полностью в его власти.
— Пожалуйста, не останавливайтесь, — проговорила она. — Это так хорошо, Джейсон. Почему мы не можем продолжить?
Она вынуждала его сейчас мысленно чертыхаться. Она не понимала, не имела ни малейшего представления о том, что просила у него! И он уступил:
— Хорошо.
Он ласкал ее грудь, тесно прижимая к себе и чувствуя, как она наслаждается его ласками и хочет большего. Он покосился на диван, потом посмотрел на обюссонский ковер перед камином и даже на кресло с подушечкой для головы. Оно было вполне подходящего размера. «Проклятие!» Она была девственницей. К тому же ему не хотелось давать ей первый урок любви на этом ковре или в кресле. «Впрочем, почему бы и нет?» Он улыбнулся своим мыслям. Осторожно опустив ее себе на колено, он сел в это несчастное кресло, повернутое к камину.
142 
