32 
Маркиз уронил газету на стоявший сбоку полированный столик из красного дерева и наградил лорда Мелбери обаятельной улыбкой. Хотя он считал, что пожилой джентльмен начисто лишен всякой душевности, все же он испытывал привязанность к нему. Действительно, его дядюшка не вымолвил ни единого слова сочувствия ни на похоронах Элизабет, ни после. Только стоял рядом, немой как скала. Джейсон даже подозревал, что дядюшка мог и не знать толком, что произошло, потому что весь свой могучий умственный заряд расходовал только на политику. Кроме политики, как тогда, так и сейчас, для него, по-видимому, больше ничего не существовало. Как прежде молчал, так и сейчас.
Маркиз потряс лорду Мелбери руку в приветственном рукопожатии, однако обнять его за худые плечи не решился. От этой встречи настроение у маркиза улучшилось. Он придирчиво осмотрел свои ногти и со скучающим видом, в нарочито вялой манере, лениво растягивая слова, чего, кстати, терпеть не мог его дядя, протянул:
— Уж не собираетесь ли вы сообщить мне, дорогой дядюшка, что тори устраивают здесь свою встречу? Неужели вы решили собраться здесь? В клубе с такой легкомысленной публикой? Или у вас затруднения с количеством голосов?
Оказалось, что пронять дядюшку подобными шутками было не так-то просто.
— Я вижу, мой мальчик, в кои-то веки ты решил взять в руки газету. Но я не допускаю мысли о том, что статья имеет какое-то отношение к политике, — язвительно заметил дядюшка и, высвободив костлявую кисть из сильных рук племянника, пробормотал еще что-то неодобрительное по поводу его окружения. Потом, откинув полы черного фрака, уселся напротив племянника в одно из неповторимых уайтовских, обтянутых плюшем и кожей кресел. Поведение дядюшки вызвало у маркиза некоторое разочарование, но все-таки он не оставил своих намерений, сделав вид, что не придает особого значения его словам.
— Разумеется, дядя. Статья не имеет ни малейшего отношения к политике, — весело подтвердил маркиз. — С тех пор как Бонапарт больше не наступает англичанам на хвост, единственное, о чем можно узнать из газет, это сплетни о регенте.
Он посмотрел чуть насмешливо на своего дядю и в который раз задал себе вопрос, каким образом его замечательную, веселую и легкомысленную тетушку леди Коринну Мелбери угораздило выйти замуж за этого твердокаменного, прямолинейного джентльмена, буквально одержимого политикой.
Лорд Мелбери обвел глазами читальню. Хотя здесь было довольно пусто, он знал, что большинство членов клуба сосредоточены за массивной двустворчатой дверью, в ярко освещенном зале для карточной игры.
— А ты неплохо выглядишь, племянник, — изрек он, наконец, снова остановив глаза на маркизе. — Это отрадно. Перед отъездом в Италию у тебя был просто ужасный вид.
— Очень признателен вам, дядя. Приятно сознавать, что вы это заметили, хотя, честно говоря, я удивлен. Как видите, я возвращаюсь к старым привычкам. Но что же все-таки привело вас сюда? А, догадываюсь. Как говорят в таких случаях: «Если хочешь выследить лису, отправляйся к ее норе».
— Да, твой вид определенно не ухудшился за те месяцы, что ты пробыл в Италии, — продолжал лорд Мелбери, явно не торопясь клюнуть на наживку. К тому же он, видимо, был не вполне готов к плавному переходу на другую тему, которая, собственно, и должна была раскрыть цель его прихода. Возможно, он не желал, чтобы его слова обрушились как снег на голову ничего не подозревавшему племяннику. Поэтому он опять сказал: — Я полагаю, что палящее солнце и жара могли каким-то образом благоприятствовать твоему самочувствию.
— Как видишь, дядя, — согласился маркиз. — Надеюсь, тетя в полном здравии?
— А ты что, можешь припомнить такое время, когда твоя тетка чувствовала себя иначе? — сердито сказал лорд Мелбери и продолжил: — А вот я, серьезный человек, преданный стране до мозга костей, радеющий за будущее Англии, должен, черт подери, мучиться подагрой, в то время как твоя распрекрасная тетушка, которая никогда не сделала ничего путного и ничем не занималась, кроме развлечений, рождения детей и тому подобного, всегда выглядит так, что ее можно показывать на выставке как образец здоровья.
— Это все от Бога, дядя. Он один решает, каким здоровьем нас наградить. Так же как и ему одному ведомо, кому быть простым смертным, а кому — тори.
— Насмешничаешь, мой мальчик. Между прочим, это тебе не к лицу. Это больше подходит твоей тете, но не тебе.
32 
