очень нудно 
105 
– Как хочешь.
Когда Херуки и Кагеру скрылись в темноте, и скрип их шагов затих, Анук обернулся к брату и яростно прошипел:
– Он тебе всё поломает, твой рыжий любимчик! Все испортит, вот увидишь!
– Я тоже этого опасаюсь, – согласился Сахемоти и протянул руку к тыкве с остатками вина. – Но, к сожалению, мне без него не обойтись. И… ты веришь в предчувствия, Анук? Так вот у меня предчувствие, что он мне понадобится – зачем-то еще, кроме театра…
На вершине сосновой горы Херуки остановился, чтобы передохнуть, и там Кагеру сказал ему:
– Мы с тобой почти не знакомы, безымянный, но теперь я обязан тебе жизнью, а я не люблю оставаться в долгу, и потому помогу сохранить жизнь тебе. Уходи отсюда, пока не поздно. Под видом театрального представления здесь затевается нечто скверное. Вижу, ты мне не веришь? Понимаю. Глядя на Сахемоти, странно даже заподозрить недоброе. Он притягивает к себе всех. Княжеский двор от него без ума, княгиня влюблена как девчонка, морская демоница тоже. Он всегда приветлив и вежлив, и даже мне, рабу, говорил «спасибо» и «пожалуйста». Но он пожертвует тобой без колебаний, когда ему это понадобится. Предварительно извинившись и искренне сожалея впоследствии. Он, кажется, и в самом деле испытывает к тебе приязнь, но ни на миг не думай, что его это остановит.
– Что ж, спасибо за предупреждение, – сказал Херуки, – но сдается мне, что бог-дракон все же не лишен милосердия. Ты – тому живое свидетельство. Огненный демон с наслаждением погубил бы тебя, но брат ему приказал тебя отпустить…
– Как же, «отпустить»! Никто не может освободить меня от власти Анука, пока тот жив. Сахемоти просто убрал меня подальше – чтобы маленький мерзавец не прикончил меня раньше времени. Не недооценивай и Анука, он опасный и злобный демон, хоть пребывание в человеческом теле испортило и ослабило его. Ты не слабее Сахемоти – так не позволяй использовать себя втемную, как бы ему хотелось!
– А что я могу сделать? Он мне ничего не рассказывает.
– Он никому ничего не рассказывает. Это его любимая манера: найти человека – или бога, – предложить ему некую работу и поставить в такие условия, что отказаться тот не может. И оставаться в стороне, загребая жар чужими руками… Могу дать совет, как знаток нечисти. Если действительно хочешь понять, что здесь происходит, прекращай курить пьяную травку. Ты не человек, ты увидишь и поймешь больше, чем я.
– Что ж, спасибо за совет. Прощай, мокквисин. Сахемоти сказал, что ты злодей, но я все равно рад, что вытащил тебя с рифа. Удачи тебе в пути!
– Пожелание удачи от бога удачи дорогого стоит, – усмехнулся Кагеру, и вскоре исчез в темноте.
Херуки постоял в задумчивости, достал трубку и переломил ее пополам.
Глава 29. Предложение, от которого не отказываются
Рей сидел в таверне на набережной в центре Юлима. Был жаркий день середины лета, и почти все столы были вытащены из темного душного помещения на открытый воздух, под расписной полотняный навес. Время близилось к полудню. Кричали чайки, лазурное озеро пестрило сотнями полосатых треугольных парусов рыбачьих лодок. Пахло цветами, гниющими водорослями, нагретой солнцем пылью. Вдалеке поднимался терпкий дым коптилен. Вывешенные на просушку сети полоскались и хлопали на ветру, как знамена наступающей армии.
Рей маленькими глотками пил зеленый чай, закусывал пирогом с рыбой. Пирог был черствый – вчерашний, уцененный. Рей с удовольствием пообедал бы жареной в масле форелью, один запах которой сводил с ума, но у него кончались деньги, а новых доходов не предвиделось. Посетители и прохожие косились на странного мужчину со строгим монашеским лицом и бритой головой, но в светском кафтане, который с непривычки сидел на нем как на пугале.
«Что за беспокойный город этот Юлим, – думал Рей, журясь от слепящего блеска озерной воды. – И днем и ночью – вечный праздник. Песни, пляски, шествия… Как же мне всё это надоело!»
Вокруг всё цвело и благоухало, но Рея не радовали ни зелень, ни цветы, ни жара. Ему не хватало прозрачного холодного воздуха Иголки, ее извечной, нерушимой тишины. Всего лишь месяц прожил он в Юлиме, но уже смертельно устал – как от бессмысленной мирской суеты, так и от неопределенности своего будущего. «Десять лет я трудился, чтобы подняться выше всего этого, – думал он, рассеянно глядя на пестую шумную толпу, что текла по набережной мимо его столика. – И что теперь? Снова стать таким, как они? Нет, надо идти дальше, пусть и одному. Всё выше и выше… Прочь от суеты и страданий Среднего мира… Но как? Куда? С кем?»
105 
